Введение

Средневековый эпос – знаковое понятие в мировой литературе, особый мир, живущий по своим законам, зеркало, отражающее не только современную автору действительность, но и надежды народа, представления широких слоёв об идеальном герое. Такой герой является своеобразным ядром каждого эпического произведения, его деяния становились примером для рядовых членов общества. В его изображении мы можем проследить древнегреческую мифологическую традицию. Если в странах Средиземноморья герой является промежуточным звеном между богами и людьми, Небо и Землёй, в средневековом эпосе сохраняется та же тенденция с незначительными отклонениями в период позднего Средневековья, когда историчность сменяет мифологизм, и божественное вмешательство уступает место индивидуальному личностному началу.

В данной работе мы рассмотрим следующих героев: Кухулина (Уладский цикл), Беовульфа (поэма «Беовульф»), Зигфрида ( «Песнь о Нибелунгах»), Роланда («Песнь о Роланде») и Сида («Песнь о моём Сиде»). Как известно, герои этих эпосов столь различны по временной эпохе, происхождению и жизненным обстоятельствам, что их сравнение может дать наиболее полную картину эволюции героического характера.Несмотря на столь явные различия, жанр героического эпоса позволяет вычленить некоторые общие черты, которые, варьируясь в зависимости от времени и места создания произведения, сохраняют единство и целостность по своей сути. Такими «опорными точками» можно назвать: происхождение героя и легенды, связанные с его рождением; подвиги героя; смерть; роль любви и женщины вообще в развитии эпического сюжета и характера героя; вассальные отношения в эпосе, их зачатки, последующее развитие и выход на качественно новый уровень.

Начнём сравнение типов героев с наличия/отсутствия их исторических прототипов.

Прототипы и исторические реалии

Центральная фигура, объединяющая саги уладского цикла, – это король уладов Конхобар, предположительно реально существовавший и живший в I в.н.э. Доподлинно неизвестно, был ли он в действительности, однако в сагах главный герой Кухулин (правильнее – Кукулайн) назван его племянником (по другой версии – незаконным сыном). Таким образом, время его жизни тоже определяется как I в.н.э. Невозможно сказать, имел ли Кухулин реальный прототип. Если в образе Конхобара прослеживаются черты военного вождя со всеми вытекающими особенностями той эпохи, и, как следствие, вполне реального человека, в случае с Кухулином последний обожествляется настолько, что невозможно разграничить фантазию автора и историю.

Что касается «Беовульфа», необходимо отметить, что события поэмы происходят среди народов Северной Европы: в эпосе фигурируют датчане, шведы, гауты, упоминаются другие племена, названы короли, которые некогда действительно ими правили. Но это не относится к главному герою поэмы: сам Беовульф, видимо, не имел исторического прототипа, являясь результатом исторической потребности в идеализированном герое.

Целый ряд историков – германистов, находящих аналогии между содержанием эпоса и фактами истории, рассматривают в качестве прототипа Зигфрида некоего Германна – вождя германского племени херусков, разгромивших в 9 г. н. э. в Тевтобургском лесу реального «дракона» – армию римского полководца Варуса.

По описанию Тацита, Германн, которого римляне называли Арминиус, завлек в ловушку и три конных вражеских легиона, шесть пехотных и три конных части, где они и были уничтожены. Сторонники версии о Германне – Арминиусе находят разного рода «совпадения» между эпосом и историческими описаниями: римские легионы извивались на марше, как дракон, блестя своими доспехами. Шлем-невидимка Зигфрида уподобляется умению Германна действовать скрытно от врага. «Клад нибелунгов» – это трофеи херусков, лангобардов и других германских племен, захваченные в ходе борьбы с римлянами. Профессор из Магдебурга Вальтер Шур высказал предположение, что найденные в 1868 г. при раскопках в Хильдесхайме античные предметы из серебра и являются богатством нибелунгов.

Доподлинно известно, что историческим прототипом Роланда явился маркграф Бретонской марки Хруотланд. Судя по историческим данным, он действительно существовал, хотя воевал требностино известно, что ии. и идеализированного героя.рию.ьного человека, в случае с Кухулином последний обожествляется насне с маврами, а басками. Когда Карл Великий в 778г. возвращался во Францию после неудачной осады Сарагосы в течение нескольких недель, баски напали на оставшийся в Ронсевальском ущелье арьергард французов и убили многих из них, в том числе и Хруотланда.

Историческим прототипом Сида («Песнь о моём Сиде») послужил кастильский военачальник, дворянин, герой Реконкисты Родриго (Руй) Диас де Бивар (1040—1099), прозванный за храбрость Кампеадором («бойцом»). Побеждённые же им арабы прозвали его Сидом (от араб. «сеид» — господин). Он принадлежал к высшей кастильской знати, после некоторых размолвок с королём Альфонсом действовал в союзе с ним против мавров и нанёс сокрушительный удар альморавидам в 1094 г. Реальный Сид умер в 1099 г., не успев выполнить задуманного плана по полному освобождению Испании от мавров.

Пожалуй, из всех героев эпоса его художественный образ наиболее совпадает с историческим персонажем.

Рождение и происхождение героя

Учитывая частое отождествление героя с богом и приписывание ему сверхъестественных качеств, отдельного внимания заслуживает вопрос о рождении и происхождении персонажа.

По представлению, восходящему к эпохе матриархата, Кухулин был незаконным сыном уладского короля Конхобара и его сестры Дехтире. По другой версии, Конхобар был только дядей Кухулина, а сам он является сыном Дехтире от Луга, бога света. Однажды во время охоты Конхобар с сестрой останавливаются на ночлег в богатом доме. Хозяин рассказывает, что его жена не может принять гостей, так как рожает. Конхобар с войском, воспользовавшись гостеприимством, остаётся на ночлег, однако наутро нет ни дома, ни хозяев. Улады возвращаются домой, захватив с собой новорожденного мальчика. Тот воспитывается при Дехтире, пока не подрастает. В юношеском возрасте он тяжело заболевает и умирает. Дехтире сильно печалится о смерти своего приемного сына. Три дня она ничего не ест и не пьет, но затем подносит чашку с питьём к губам, и какой-то крошечный зверек из чашки проскальзывает ей в рот и пробирается внутрь ее. Тотчас же Дехтире впадает в сон, длящийся до следующего дня. Во сне ей видится некий муж и возвещает, что ныне она зачала от него. Он также говорит, что именно он создал дом, где ночевали улады, и мучившуюся родами женщину. Сам же он принял облик мальчика, который там родился и которого воспитала Дехтире. Теперь же он вернулся в виде маленького зверька, проникшего в ее тело. Затем он назвал свое имя — Луг Длинной Руки, сын Этлена, — и сказал, что от него у Дехтире родится сын по имени Сетанта. После этого Дехтире забеременела. Когда Сетанта родился, Дехтире уже была замужем за Суалтамом, сыном Ройга, а приемным отцом мальчика стал Кулан-кузнец.

Зигфрид также является отпрыском королевской фамилии. Обратимся к тексту:

Как мы видим, родители Зигфрида – нидерландские правители Зигмунд и Зиглинда. В их именах первый член sig («победа») указывает на их меровингское происхождение (Меровинги – династия франкских королей), и некоторые исследователи возводят имя Зигфрида к имени франка Сигиберта; в судьбе этого меровинга VI в. можно найти известное сходство с судьбой Зигфрида. Называется и место его рождения – столица Ксантен на Рейне. Таким образом, сам автор эпоса подробно рассказывает нам историю рождения героя и воспевает его высокое происхождение, залог будущего становления как национального героя и надежды страны.

Что касается Беовульфа, его происхождение довольно туманно. Вот как он представляется сам:

Витязь явился

могучий в шлеме

перед престолом,

и молвил Беовульф

(кольчуга искрилась –

сеть, искусно

сплетенная в кузнице):

«Привет мой Хродгару!

Я – воин Хигелака,

его племянник;

мне ратное дело

с детства знакомо…»

Если проводить исторические параллели, то, основываясь на многочисленных исторических намёках в поэме и условных датах Клэбера и Хойслера, можно предположить, что Беовульф говорит о Хигелаке, жившем в 475-521 гг., который одержал победу над шведским конунгом Онгентеовом после гибели Хадкюна и погиб во франкском походе. Его дочь, не названная по имени, была замужем за Энгтеовом из семьи Вагмундингов. По всей видимости, она и является матерью Беовульфа. Больше о его семье нам ничего не известно.

О детстве Роланда в «Песне о Роланде» ничего не говорится, но циклические поэмы выясняют его отношения и родственные связи с Карлом (по одной из версии Роланд – незаконнорожденный сын самого Карла), а также помогают понять причину враждебности Гвенелона к своему пасынку. Однако они не входят в область рассматриваемых нами вопросов, поэтому мы ограничимся констатацией того факта, что героический персонаж этого эпоса, как и три его «предшественника», также королевских кровей и отличается от остальных героев поистине королевским воспитанием и морально-этическими нормами, возвышающими его над другими, менее знатными товарищами.

Автор «Песни о моём Сиде» намекает на то, что главный герой не очень благородного происхождения, однако морально он выше благородных, но глупых и злых аристократов. Если принять за отправную точку тот факт, что биографии реального и литературного Сида во многом пересекаются, то он – представитель высшей кастильской знати, однако же не имеющий никакого отношения к королевской династии.

Место подвига в жизни героя

Есть ли в жизни место подвигу? Такой вопрос не существует для героя эпоса. Вся его жизнь – служение некой высшей идее, защита слабых, совершение подвигов во имя добра, что бы ни являлось им в каждом конкретном случае: угнетаемые народы, служение вассалу или возвышение своей нации. Жизнь героя – это цепочка подвигов, благодаря которым его помнят. Рассмотрим, как менялось понимание подвига в зависимости от эпохи и места создания эпоса.

Первый подвиг Кухулина – убийство пса Кулана, благодаря которому мальчик Сетанта берёт себе имя юноши Кухулина («сына Кулана») и, таким образом, проходит инициацию и обряд посвящения во взрослые воины. Второй подвиг – обучение у волшебницы Скатах и освоение приёма «Бо Болга» (метание копья ногой из воды). Параллельно с обучением Кухулин одерживает победу над великаншей Айфе, непримиримой противницей Скатах, и зачинает от неё сына. В возрасте 17 лет Кухулин совершает свой величайший подвиг, в одиночку сражаясь с войском королевы Коннахта Медб, которая решила во что бы то ни стало заполучить бурого быка Конхобара вдобавок к своему священному белому быку. Она избрала для этого время, когда все улады были обездвижены таинственной болезнью, и только Кухулин (вероятно, благодаря своему божественному происхождению) мог двигаться. Кухулин залёг у брода и, при помощи магии заставив вражеских воинов переходить его по одному, победоносно сражался с ними в течение трёх зимних месяцев, пока улады не исцелились и не пришли ему на помощь.

В одной из саг также повествуется о том, как Кухулин превзошёл всех храбростью, выдержав испытание волшебника Курои. Тот предлагал всем желающим обезглавить его, а потом самим положить голову на плаху.

В отличие от Кухулина, враги Беовульфа – не люди, а «дети Каина», мифические создания, представленные в эпосе как исчадия Ада, кара Божья. Беовульф узнаёт о том, что некое чудовище убивает воинов короля Хродгара одного за другим, тут же снаряжает корабль и отправляется на помощь датчанам вместе с четырнадцатью лучшими воинами. В первую же ночь их пребывания в Хеороте, палате для пиров, происходит страшная битва между Беовульфом и чудовищем Гренделем. Вся рука Гренделя остаётся у Беовульфа, и смертельно раненое чудовище уходит умирать в свои болотные топи. Однако в следующую ночь в Хеорот является Троль, мать (по другой версии – одновременно жена) Гренделя. Тогда Беовульф совершает второй подвиг: спускается в страшную водяную бездну и убивает Троль чудесным мечом, им же отрубает голову Гренделю. Третий подвиг отделён от предшествующих двух отрезком времени в «пятьдесят зим», на протяжении которого Беовульф спокойно царствует над гаутами. Но ему снова приходится взяться за меч, когда в его землях объявляется огнедышащий дракон, неосмотрительно разбуженный одним из дружинников. Беовульф побеждает его в единоборстве, и этот его подвиг становится последним и, вероятно, величайшим.

В «Песни о Нибелунгах» внимание сосредоточено на смерти Зигфрида и конце бургундских королей в результате мести вдовы Зигфрида Кримхильды. Юношеские похождения Зигфрида в поэме, собственно, лишь упомянуты. Предполагается, что история юного Зигфрида известна средневековым читателям. Поэтому в «Песни о Нибелунгах» его первые подвиги упомянуты только в рассказе Хагена и лишь в той мере, в какой это необходимо с точки зрения повествования: плащ-невидимка, сокровища и меч нибелунгов, роговая оболочка Зигфрида фигурируют в дальнейшем. Однако эти чисто сказочные сюжеты не могут стоять в центре внимания рыцарского эпоса, в котором и сам Зигфрид превращен из героя сказки в образцового рыцаря и в королевского сына. Главный подвиг Зигфрида связан с победой над валькирией Брюнхильдой, о которой мечтал Гунтер, друг Зигфрида. Зигфрид согласился помочь ему. Было решено, что в опасную поездку отправятся четверо — оба короля и вассал Гунтера Хаген со своим младшим братом Данквартом. Гунтеру предстояло одолеть Брюнхильду в трех состязаниях: сильнее метнуть копье и дальше бросить камень, а затем перепрыгнуть его в полном вооружении. Проигравшего витязя, равно как и всех его спутников, ожидала неминуемая смерть. Воспользовавшись плащом-невидимкой, Зигфрид обманом победил Брюнхильду, и гордой деве пришлось смириться: она дала согласие на брак, а исландцам своим объявила, что отныне они являются подданными Гунтера.

В «Песне о Роланде» враги героя уже лишаются сверхъестественных способностей и их образы снижаются до простых, хоть и сильных людей. Роланд совершил немало подвигов, служа Карлу Великому. Вот как он сам говорит о них, обращаясь к своему мечу Дюрандалю:

Где ныне Карл седобородый правит…

Но, несомненно, величайший его подвиг связан с боем в долине Ронсеваля. В народном сознании мавры и сарацины объединены в одно. Роланд возглавляет арьергард, прикрывающий войско Карла, который возвращается во Францию. Предатель Ганелон помогает маврам устроить засаду; силы не равны, но тем не менее Роланд с небольшим количеством воинов раз за разом отражает натиск врага, пока все французы до одного не погибают – всё же не сломленные и не побеждённые. Сцена боя занимает центральное место в эпосе, и Роланд здесь представлен образцом рыцарской доблести и благородства, впрочем, не лишённого некоторой недальновидности: трижды друг Оливьер советует Роланду затрубить в рог Олифант, и трижды герой отказывается, считая, что это покроет Францию позором. Когда же Роланд готов позвать на помощь, Оливьер набрасывается на него с упрёками в трусости. Автор эпоса не противопоставляет и не осуждает никого из героев, они равны друг другу по храбрости, а безрассудная, часто переходящая все границы смелость является характерной чертой самозабвенного до безумия героя – типа, понятного и привычного читателю той эпохи.

Что же касается «Песни о моём Сиде», её главный персонаж – окончательно «очеловечившийся» герой, чей образ подвергся некоторому снижению. Сид был крупнейшим в то время деятелем реконкисты. В первой части «Песни» повествуется о его подвигах на чужбине, во время изгнания: он одерживает ряд побед над маврами и после каждой из них отсылает часть добычи королю Альфонсу. Во второй части изображается завоевание Сидом Валенсии – его главного подвига, после которого наступает примирение с Альфонсом. Теоретически третья часть «Песни о моём Сиде» также посвящена описанию подвига, но это уже не подвиг в привычном нам понимании: зятья Сида жестоко обманывают его дочерей, и тот, мстя за их честь, решает дело судебным поединком, с блеском выигрывая его и находя для дочерей более достойную партию. Ещё сто лет назад герой в подобной ситуации должен был бы пролить кровь обидчиков, но Сид ограничивается судебной тяжбой, таким образом, вводя в героический эпос новый тип реалистично-бытового подвига, который ничуть не принижает его достоинства как героя: поэма кончается славословием находчивому воину.

Роль любви в жизни героя

Позднесредневековый лирический герой посвящал подвиги выбранной Прекрасной даме, отождествляя её с Мадонной и тем придавая своим действиям полусакральный высший смысл. А какова была роль любви и женщины в героическом эпосе более ранней эпохи?

Если говорить о Кухулине, то к одному из важнейших подвигов – обучению у волшебницы Скатах – его подталкивает именно любовь к прекрасной ирландке Эмер. Её отец опасается за свою жизнь вблизи безрассудного зятя и требует совершения немыслимых подвигов. Вся линия с обучением у Скатах пронизана любовными мотивами. Во-первых, в Кухулина влюбляется дочь волшебницы, Уатах, но герой не отвечает ей взаимностью. Победив в бою богатыршу Айфе, Кухулин всходит на её ложе – право победителя. Впоследствие Айфе родила ему сына Конлайха. Когда Конлайх вырос, он отправился в Ирландию разыскивать своего отца. Они встретились, сразились, не признав друг друга, и сын Кухулина пал от руки отца. После совершенного овладения воинским искусством Кухулин женился-таки на Эмер и был счастлив в ней браке, хотя мы видим любовный мотив в ещё одной саге о болезни героя. В ней повествуется о запретной и потому заведомо несчастливой любви Кухулина к деве Фанд. Фанд была дочерью Айда Абрата, имя которого значит Пламя Ресницы, а это означает зрачок. Имя же Фанд, дочери его, значит Слеза, ибо слеза есть дочь зрачка, из которого она вытекает. Так назвали девушку из-за ее чистоты, а также по причине красоты ее, «ибо не сыскать в мире другой, подобной ей по красоте». Кухулин оказывается перед сложным выбором, но в конце концов всё же предпочитает выпить напиток забвения и навсегда забыть о Фанд ради спокойной жизни с законной супругой Эмер.

На протяжении всего «Беовульфа» мы видим множество женских образов, зачастую идеализированных, жён конунгов и вождей. Особенно замечательна в этом плане Хюгд, жена Хигелака, дяди Беовульфа. По одной из версий, после того, как Хигелак умирает и Беовульф становится вождём гаутов, Хюгд достаётся ему в жёны, но в поэме об этом нигде прямо не сказано.

В куртуазном аристократическом обществе любовь и все с нею связанное не может не привлекать самого пристального интереса. Соответственно и в «Песни о нибелунгах» ей уделено большое внимание. В первой части эпопеи всесторонне обрисованы отношения двух пар – Зигфрида и Кримхильды, Гунтера и Брюнхильды. Как пишет А.Я. Гуревич, эти отношения выражаются термином minne, любовь. Но эта любовь специфична, она нуждается в определенных квалификациях. Minne включает в себя служение рыцаря даме, добровольное ей подчинение; рыцарь считает себя ее вассалом, и видит в ней свою госпожу, – идеи и термины феодального обихода проникают и в словарь любви. Minne включает в себя и чувственную сторону отношений между мужчиной и женщиной. Поэтому различали minne и hohe minne, «высокую любовь».

Hohe minne невозможно приравнять к любви в современном понимании хотя бы уже потому, что это чувство зарождается в герое задолго до того, как он встречается с предметом своей любви. Любовь начинается заочно. Зигфрид услышал о красоте знатной Кримхильды, которой никогда не видел, и возмечтал о браке с нею. Что он о ней знает? То, что она – королевна и что она прекрасна собою. Этого достаточно, и Зигфрид решает домогаться ее любви и согласия ее «братьев» на брак. Рыцарь несовершенен до тех пор, пока не испытает любви. Только это чувство и порождаемое им куртуазное поведение могут доставить рыцарю должную рафинированность, и Зигфрид мечтает о любви еще до того, как услыхал о существовании Кримхильды. Впоследствие он достигает счастья в браке с ней, но ещё одна любовная линия – на этот раз неудачная, связанная с обманутой им валькирией Брюнхильдой – оканчивается его гибелью в результате предательства, коренной причиной которого становится всё та же любовь.

В эпическом сказании о Роланде женские образы занимают чрезвычайно скромное место, между тем как в ряде других поэм на этот сюжет им принадлежит значительная роль. Привлекательной и женственный характер Альды утверждает идею верности и преданности своему избраннику не в меньшей степени, чем Роланд, несущий службу у своего сюзерена во имя верности и бескорыстия. Оливьер вспоминает об Альде в предсмертный час и считает ее достойной спутницей своего любимого друга. Однако двойная утрата в Ронсенвальдской битве жениха и брата лишает Альду всякого желания жить, и в ответ на предложение Карла сделать ее супругой его сына и наследника Альда сурово упрекает короля франков и умирает на его глазах.

Что касается «Песни о моём Сиде», то здесь любовная интрига практически не представлена. Уходя в изгнание, Сид оставляет жену и дочерей в монастыре и наконец выходит за границы кастильской территории, на земли мавров. Поэма достигает своего эмоционального пика, когда жена и дочери присоединяются к герою – уже не изгнаннику, а триумфатору, великому воину. После примирения Альфонса и Сида король устраивает богатую свадьбу для дочерей последнего, однако, опять-таки, бытовая линия подменяет любовную. Здесь мы уже не видим привычного в Средневековье образа Прекрасной Дамы; подвиги героя обусловлены другими мотивами, как-то: верность родине, служение сюзерену и т.д.

Вассальные отношения

Герой по определению не совершает подвигов для себя. Все его действия обусловлены необходимостью и подчинены некой высшей Идее. Зачастую герой находится на службе у короля/конунга/сюзерена и действует в соответствии с его поручениями. Сюзерен в эпосе остаётся в тени, но постоянно восхваляется, подчёркивается его милость к главному герою. Такой тип вассальных отношений не унижает героя, но, напротив, наполняет его жизнь смыслом.

В Уладском цикле у Кухулина нет прямого вассала, хотя им можно считать его дядю/отца Конхобара – короля Уладов, могущественного и благородного воина. Когда уладцы поражены неведомой болезнью, именно Кухулин в одиночку обороняет целое государство, таким образом, действуя в интересах своей нации и её правителя. Когда же королева Медб идёт войной на Улад, чтобы отобрать у Конхобара священного бурого быка, Кухулин вступает в бой за интересы своего дяди и тем как бы выполняет программу «вассал – сюзерен», которая получит дальнейшее развитие в более позднем эпосе.

Что касается Беовульфа, то в поэме неоднократно упоминается тот факт, что он действует под эгидой своего дяди и сюзерена, конунга Хиделака, получает от него награды и делит с ним военные трофеи.

…И теперь те сокровища

я тебе от души

подношу, господин мой,

ибо счастье ищу

лишь в твоей благосклонности:

ты родня мне, -

один из немногих! -

добрый мой Хигелак!

Это служение прекращается только со смертью Хиделака, когда Беовульф сам становится конунгом, вождём гаутов, и фактически занимает место своего бывшего сюзерена.

Что же касается Зигфрида, здесь всё несколько сложнее. В «Песне о Нибелунгах» через весь текст красной нитью проходит мотив отношений вассала и сюзерена (пример – Гунтер и Хаген), однако в конкретном случае с Зигфридом это отношения ложные. В действительности Гунтер – всего лишь друг Зигфрида, равный ему по происхождению и положению в обществе (оба – короли своих государств). При встрече Брюнхильда сразу выделила Зигфрида и приветствовала его первым, однако нидерландский герой сказал, что он только вассал бургундского короля.

В «Песне» читаем:

Вам надлежит… твердить…

Что Гунтер – мой владыка, а я – вассал его.

В «Песни о нибелунгах» не разъяснено, какова необходимость в подобном обмане. Не исключено, что, поскольку одолеть Брюнхильду способен лишь сильнейший, а Зигфрид уже прославился своею мощью, он выставляет Гунтера в виде своего сеньора, с тем чтобы Брюнхильда вообразила, будто Гунтер и есть сильнейший, ибо с точки зрения Зигфрида наиболее сильный должен быть и высшим. Возможно, однако, автор, превративший Зигфрида из найденыша, каковым он был в более ранних сказаниях, в принца королевской крови, вводит этот мотив для того, чтобы подготовить читателя к пониманию ссоры между Брюнхильдой и Кримхильдой, в ходе которой первая утверждает, что Зигфрид – подданный Гунтера (авентюра XIV), а вторая возражает:

…

Таким образом, псевдовассальное служение Зигфрида Гунтеру влечёт за собой множество последствий, одним из которых и становится смерть главного героя.

В «Песне о Роланде» вассальный мотив достигает своего пика, когда автор повествует о служении Роланда своему дяде, королю Франции Карлу Великому. Безрассудная храбрость, самоотверженность, направленность помыслов исключительно на благо сюзерена делают Роланда идеальным вассалом, примером и образцом для современников. В течение боя, занимающего центральное место в «Песне», Роланд неоднократно кидается в сражение с именем Карла на устах; сюзерен становится чем-то большим, чем просто покровитель, он уже отождествляется со всем рыцарским цветом Франции и даже Господом; служение сюзерену сакрализуется и изображается как богоугодное дело.

То же мы видим и в «Песне о моём Сиде». При вступлении на престол король Альфонс изгоняет Сида за пределы страны, однако тот мужественно сражается с врагами христианства на чужбине, после каждой победы непременно отсылает королю Испании богатые трофеи и этим верным служением наконец добивается возвращения его милости. Как повествует «Песня», встретившись в условленном месте с Альфонсом, Сид распростерся было перед ним ниц, но король потребовал, чтобы тот немедленно встал, ибо не подобало столь славному воину целовать ног даже величайшему из христианских властителей. Таким образом, в случае с Сидом самоотверженность служения сюзерену в средневековом эпосе достигает своего апогея.

Смерть героя

Известно, что жизнь героя не похожа на жизнь обывателя. Его смерть также не является исключением. Рассмотрим, как менялось изображение последних минут лироэпического героя в ходе развития и эволюции жанра эпоса.

Смерти Кухулина посвящена отдельная сага. В ней рассказывается, как Кухулин с огромным трудом был побеждён в сражении с Эрком, да и то хитростью: сначала три ведьмы заставляют его отведать собачьего мяса, и герой лишается части своей волшебной силы, а затем враги обманом трижды выманивают у него оружие и воин Лугайд поражают Кухулина его же собственным копьём. Смертельно раненный, он просит у окруживших его врагов дозволения искупаться в Черном озере, и они разрешают ему это. Кухулин с трудом доходит до озера, купается, а затем возвращается к врагам и привязывает себя к высокому камню, не желая умирать лежа или сидя. В этот момент появляется Серый из Махи, конь Кухулина, чтобы защитить его, пока еще в нем есть душа и исходит луч света от его лба. Зубами он убивает пятьдесят, а каждым из копыт — по тридцать воинов. Долго воины не решаются подойти к Кухулину, думая, что он жив, и только когда птицы садятся на плечи его, Лугайд отсекает ему голову.

Со смертью Беовульфа также связен подвиг. Уже будучи в преклонных летах, Беовульф вступает в бой с Драконом, хранителем древних сокровищ, которого неразумно потревожил один из воинов старого конунга, и в одиночку убивает его. Однако дракон наносит герою смертельную рану. Предчувствуя скорую кончину, Беовульф обращается к своим витязям с речью, сетуя о том, что у него не осталось наследника:

…смертельно раненный,

я радуюсь в сердце,

ибо Создатель

не попрекнет меня

убийством родичей,-

так пусть же изыдет

душа из тела!

После смерти Беовульфа дружинники положили его на помост, под которым был уложен сухой хворост, и бросили в кучу хвороста несколько зажженных факелов. В этот момент люди издалека увидели красный огонь, взметнувшийся на Китовом Мысу, и поняли, что Беовульф отправился к своим ушедшим родичам. Огонь горел всю ночь напролет, а когда на рассвете погас, воины грудой уложили на пепел сокровища из пещеры убитого Беовульфом дракона, а сверху поставили золотое знамя. Затем они принялись возводить курган, как их об этом просил покойный король. Десять дней они трудились, стараясь сделать его высоким и прочным во имя той любви, которую все испытывали к покойному вождю. На десятый день величественный курган на самом высоком месте Китового Мыса был готов.

Зигфрид, как говорилось выше, погибает в результате предательства Гунтера и Хагена. Под предлогом охоты те выманивают его в уединённое место в лесу. Когда после жаркой охоты Зигфрид наклоняется к ручью, чтобы напиться, оставив своё оружие под дубом, Хаген мечет копьё и попадает острием в красный крестик на рубашке героя – знак, нашитый Кримхильдой и отмечающий единственное уязвимое место Зигфрида (искупавшись в крови дракона, тот ороговел, и только к одному месте на спине во время купания прилип листик). Смертельно раненый, но всё ещё могучий герой кидает в Хагена щит, и тот разлетается на куски и силы удара. Затем Зигфрид обращается к своим убийцам с упрёками и просьбой позаботиться об овдовевшей Кримхильде – и испускает последний вздох. Мертвого витязя положили к порогу Кримхильды; утром на него наткнулись слуги, и несчастная сразу же поняла, какое горе обрушилось на нее. Нибелунги и Зигмунд готовы были немедленно рассчитаться с неведомым врагом, а бургунды твердили, что Зигфрид убит в лесу безвестными разбойниками.

Не менее героична и смерть Роланда в бою с маврами царя Марсилия. На пустынном поле битвы, где не осталось ни одной живой души, а лишь горы трупов, Роланд перед смертью прикрывает собой Дюрандаль и ложится лицом к сарацинской земле, «чтоб Карл сказал своей дружине славной, “Что граф Роланд погиб, но победил». Судьба оружия – не последняя забота воина, Роланд не допускает мысли, что его меч достанется сарацинам. Он находит в себе силы для борьбы с неприятельским воином, пытавшимся овладеть его мечом.

Почуял граф – приходит смерть ему.

Холодный пот струится по челу.

Идет он под тенистую сосну,

Ложится на зеленую траву,

Свой меч и рог кладет себе на грудь.

К Испании лицо он повернул,

Чтоб было видно Карлу-королю,

Когда он с войском снова будет тут,

Что граф погиб, но победил в бою.

В грехах Роланд покаялся творцу,

Ему в залог перчатку протянул.

Аой!

Здесь в последний раз звучит мотив вассальной верности, но теперь сюзерен Роланда – не Карл, а сам Господь Бог, которому он предаёт свою душу.

Что же до Сида, то поэма заканчивается славословием в его честь; вопреки сложившимся канонам героического эпоса, он не погибает. Таким образом, произведение остаётся композиционно незавершённым, что, однако же, вполне приемлемо с точки зрения эпоса на тот момент трансформации его жанровых особенностей.

Заключение

Подведём некоторые итоги.

Мы рассмотрели пять эпических поэм с позиции сравнения лирических героев по нескольким признакам. Какие общие черты и различия можно выделить на основе данного исследования?

Если двигаться от архаичности к современности, можно выделить следующие тенденции:

1. Прототипы героев со временем становились всё более историчными, и, если в «Кухулине» мы можем только предполагать, кто в действительности стоял за этим образом, прототип Сида из «Песни о моём Сиде» хорошо известен, равно как и его биография, с незначительными изменениями легшая в основу эпоса.

2. Большинство героев является либо правителями своих государств, либо ближайшими родственниками этих правителей (Беовульф, Кухулин и Роланд – племянники королей, Зигфрид – прямой наследник нидерландского трона). Только Сид происходит из богатой кастильской знати и не имеет отношения к крови испанских королей. Таким образом утверждается неслучайность знатного происхождения и доблести героя, эти детали взаимосвязаны и проистекают одно из другого в различных комбинациях (доблесть и сила как следствие достойного воспитания или овладение троном в результате свершения подвигов, как в случае с Беовульфом).

3. Подвиги героев от древности к современности теряют элемент мифологичности. Противники Кухулина и Беовульфа по больше части – сказочные создания, троли и великаны, порождения народной фантазии; Зигфрид, Роланд и Сид сражаются уже с реальными врагами, и в случае с последними двумя героями это даже отражено документально в историографии.

4. Любовь и женщина как таковая со временем теряет свою роль в эпосе и влияние на поведение героя. Кухулин совершает подвиги ради руки и сердца красавицы Эмер; Зигфрид побеждает валькирию Брюнхильду, чтобы жениться на сестре бургундского короля Кримхильде. В случае с Беовульфом любовная интрига выражена очень слабо, в «Песнях» же о Роланде и Сиде она исчезает вовсе.

5. Вассальные отношения и их изображение в эпосе набирают силу по ходу приближения произведения к современности. Существовавшие всегда в той или иной форме, особенно ярко отношения «вассал-сюзерен» выражены в «Песне о Роланде» и «Песне о моём Сиде», причём в случае с Роландом доблестное до безрассудства служение Карду сменяется в финале признанием своим сюзереном Бога,