| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
Главная » 2010 » Июль » 16 » Мировое турне 1964.
09:51 Мировое турне 1964. |
Мы успели покататься на водных лыжах во Флориде, а нам все твердили, что австралийские пляжи еще лучше.ПОЛ: "В июне 1964 началось мировое турне. Мы побывали в странах. Скандинавии, в Голландии, Гонконге, Австралии и Новой Зеландии. Часть турне прошла без Ринго, который попал в больницу с тонзиллитом. Отменить концерты мы не могли, поэтому пришлось подыскивать Ринго замену. Мы нашли Джимми Никола, студийного барабанщика из Лондона. Он играл неплохо — конечно, не так, как Ринго, но все-таки заменить его он смог.
Джимми было нелегко заменять Ринго, на него вдруг обрушилась часть нашей славы. А как только срок его контракта истек, он перестал быть знаменитым. Все, что ему осталось, это говорить потом: "Это я заменял Ринго!" Он оказался отличным музыкантом, но как только Ринго поправился, он присоединился к нам".
РИНГО: "Моя болезнь стала катастрофой. Было ужасно досадно. Я хорошо помню, что у меня так болело горло, что я мог глотать только желе и мороженое. В те времена я еще и курил. Это было круто — курить травку.
Мне казалось странным, что они уехали без меня. Они взяли вместо меня Джимми Никола, и я решил, что больше им не нужен, — вот такие мысли вертелись у меня в голове".
ДЖОРДЖ: "При всем уважении к Джимми должен сказать, что мы поступили тогда неправильно. Нас называли "потрясной четверкой". А вы можете представить себе в такой ситуации "Роллинг Стоунз"? "Простите, Мик не может поехать". — "Ладно, заменим его кем-нибудь на две недели..." Это выглядело глупо, я ничего не мог понять. Мне было неприятно думать, что мы не в состоянии принимать решения сами. Все происходило так. "Вы уезжаете". — "Но как мы поедем без Ринго?" — "Извините, но у вас будет на этот тур новый ударник". Будь мы постарше, думаю, мы отказались бы от подобного турне, но в те дни мы напоминали слепого, которого ведет другой слепец".
 
ДЖОРДЖ МАРТИН: "Они чуть было не отказались от турне по Австралии. Джордж — верный друг, он заявил: "Если с нами нет Ринго, мы уже не "Битлз". Не понимаю, почему мы должны выступать, лично я не собираюсь". Нам с Брайаном понадобилось долго убеждать Джорджа, что если он откажется, то подведет всех.
Джимми Никол, отличный барабанщик, поехал с ними и выучил все партии Ринго. Само собой, ему пришлось репетировать с ребятами. Он приехал на "Эбби-Роуд", и они прогнали все свои песни, чтобы он разучил их. Он прекрасно справился со своей задачей, а сразу после турне был всеми забыт".
ДЖОН: "В пути случались забавные вещи. Просто корки! Сохранились фотографии, на которых я ползаю по Амстердаму на коленях, выхожу из публичных домов, а люди здороваются со мной: "Доброе утро, Джон". В такие места меня сопровождала полиция, потому что им был не нужен крупный скандал. Уж если мы отрывались, то отрывались по полной — времени даром не теряли.
У нас они были. Они были классные. В то время их еще не называли "групи"; я забыл, как их называли мы, — по-моему, как-то вроде "подстилок".
ПОЛ: "В целом это турне не отличалось от других. Гонконг запомнился тем, что на концерт пришли военные, что было забавно. В Гонконге мы ожидали увидеть азиатов, но первыми билеты купили военные, может, они просто знали о нас (возможно, жители Гонконга не слышали про "Битлз"). Каждому из нас за ночь сшили пару костюмов, а еще там мы сшили плащи, которые оказались никуда не годными — они жутко линяли".
НИЛ АСПИНАЛЛ: "В таких плащах ходили студенты в Амстердаме. Я узнал, откуда у них эти плащи, и купил один. Ребята сделали срочный заказ портному, и он сшил почти такие же — в весьма похожих "Битлз" потом снимались в фильме "Help!".
ДЖОН: "Первый такой плащ мы увидели в Амстердаме у одного парня, когда нас катали по каналам, но купить такие мы не смогли. Нам попался какой-то дикий зеленый цвет. Поэтому мы заказали четыре плаща в Гонконге".
  
ДЖОРДЖ: "Мы плыли по каналам, махали людям и наслаждадасъ славой, когда увидели в толпе парня в потрясном плаще. Мы послали Мэла выяснить, где он его купил. Мэл спрыгнул чуть ли не в воду и через три часа вернулся в отель с плащом, который купил у того парня. Когда мы улетели в Гонконг, мы все заказали себе такие же плащи, но их сшили из дешевой ткани, которая полиняла от первого же дождя в сиднейском аэропорту.
Как самый лучший мне запомнился перелет в Гонконг. Он продолжался несколько часов. Я помню, как объявили: "Вернитесь на свои места, мы подлетаем к Гонконгу". А я подумал: "Этого не может быть! Уже?" Мы сидели на полу, пили и принимали "прелудин", и тридцать часов полета промелькнули для нас, как десять минут.
Во время перелетов мы держались на стимуляторах — вот что помогло нам выжить, поскольку мы пили виски и коку чуть ли не с каждым, будь он даже самим дьяволом, и ухитрялись ладить со всеми!"
ДЖОН: "В Гонконге газеты писали: "Битлз" не удалось заглушить шум в зале". Но по сравнению с другими странами зрители в Гонконге вели себя тихо".
ПОЛ: "Что касается самого концерта, то в Гонконге он прошел в тесном зале и довольно вяло. Публика вела себя сдержанно, зрители в основном были в форме цвета хаки. Мы играли, но вряд ли наслаждались выступлением, хотя нас, по крайней мере, было слышно".
ДЖОН: "Когда нам сообщили, как быстро расходятся наши пластинки в Австралии, мы этому не поверили. Само собой, нам не терпелось побывать там. Мы успели покататься на водных лыжах во Флориде, а нам все твердили, что австралийские пляжи еще лучше.
Я привык отделять работу от личной жизни — вот почему я не взял в турне Синтию. Я брал ее в Америку, потому что такая удача выпадает раз в жизни и она заслужила эту поездку. Мне очень хотелось бы взять ее и в Австралию, но график работы был слишком плотным. С нами поехала моя тетя — у нее были родственники в Новой Зеландии, которых я ни разу не видел".
ПОЛ: "В Австралию с нами поехала Мими, тетя Джона, поэтому для разнообразия он вел себя прилично. Она была хорошей, сильной женщиной и жила только своим умом".
ДЖОРДЖ: "МЫ ВИДЕЛИ, КАК ПО ТЕЛЕВИЗОРУ ЛЮДИ ГОВОРИЛИ ПРО НАС: "СТРАННО, ОНИ ДАЖЕ НЕ ВЫШЛИ ПОМАХАТЬ НАМ!" НЕ МОГЛИ ЖЕ МЫ ОБЪЯСНИТЬ ИМ, ЧТО У НАС ПРОСТО НЕ ОСТАЛОСЬ СУХИХ БРЮК!"
ПОЛ: "Все женщины в семье Джона отличаются силой духа. Мими была донельзя прямолинейна и всегда говорила все, что думает. Когда речь заходила о Джоне, у нее в глазах всегда появлялся особый блеск, потому что она знала, каким шалуном он был, и многое прощала ему. "Все мальчишки одинаковы", — говорила она. Она любила его, как родного сына. Но могла и отчитать его. И он робко отвечал: "Прости, Мими". Мими везде оставалась самой собой. Она была женщиной с характером и никогда ничего не боялась. Мими умерла в 1991 году".
 
ДЕРЕК ТЕЙЛОР: "Поездка в Австралию стала для меня первым большим турне. Все это было замечательно, но сейчас я понимаю, что только безумец мог добровольно согласиться участвовать в такой затее. Я понятия не имел, что ждет меня впереди.
Ребята из группы охотно согласились, чтобы я сопровождал их. Они были в полном порядке, и это радовало. У них был пресс-атташе Тони Бэрроу, достойный человек, но очень занятой, потому что в турне участвовало много других звезд. Брайан пригласил Билли Дж. Крамера, Джерри и "The Pacemakers", Силлу Блэк и других — к тому времени все они успели занять первые места в хит-параде. Да, веселое было время".
  
ДЖОН: "У нас редко бывало больше одного пиаровца. Брайан нанимал по одному для каждого из своих артистов, и работали они каждый сам по себе. С Дереком мы были знакомы почти год, он один из тех людей, с которыми сразу находишь общий язык".
НИЛ АСПИНАЛЛ: "Когда мы прибыли в Сидней, там шел дождь. Мы вышли из самолета, "Битлз" поместили на платформу грузовика, чтобы толпа видела их. Ребята держали в руках зонтики и были в плащах, сшитых в Гонконге. Водитель ехал со скоростью одна миля в час, Джон то и дело бросался к кабине и просил: "Быстрее, быстрее!" Но ехать быстрее водитель явно не хотел. Я взмолился: "Ну поезжайте быстрее — ливень же идет!" А он ответил: "Чтобы увидетъ этих ребят, толпа простояла под дождем двадцать четыре часа". Никакими уговорами не удавалось заставить этого австралийца прибавить скорость. К тому времени, как ребята добрались до отеля, они все посинели — плащи полиняли, краска растеклась, и они напоминали древних кельтских воинов, расписанных синей краской".
ДЖОН: "Нас охватил истерический хохот. Забавно: мы приехали в Австралию, попали в огромный грузовик и вымокли до нитки, а все думали, что день будет солнечным. Но мы мокли всего минут пятнадцать, а толпа — несколько часов. Разве мы могли быть расстроены, если люди пришли посмотреть на нас и стояли так долго на промозглом ветру, под дождем, чтобы помахать нам? Они были замечательными. А я раньше никогда не видел такого сильного дождя, разве что на Таити (там дождь шел два дня, и я уже думал, что это конец света)".
Приезд в Австралию был значительным событием, как первый приезд в Америку: нас показывали по всем каналам, десять наших записей вошли в хит-парады. Но и это еще не все. Забавно, но здесь увидеть нас пришло больше людей чем где бы то ни было. По-моему, собралась вся Австралия" (73).
Мы увидели, наверное, миллион миллионов человек, прежде чем нас отпустили. Служба безопасности работала исправно, и, хотя, всюду нам устраивали радостный прием, мы все могли видеть, мы побывали всюду — и никто не пострадал".
ДЖОРДЖ: "Я не люблю махать с балконов. "Помашите им, — говорили нам. — Вы должны выйти и помахать". Из окон отеля за меня махал Дерек.
Полу нравилось приветствовать публику и раздавать автографы. А мы уже ждали его в машине. "Пол, ну хватит, поедем! Да где он? О, черт, вон он!" А он все подписывал... "Конечно, а как вас зовут? Бетти?.." "Бетти с любовью, Пол". "Скорее заканчивай и садись в машину! Пора уже сматывать!"
ПОЛ: "Триста тысяч человек встретили нас в Аделаиде, словно героев. Джордж тоже махал толпе. Там мы побывали в городской ратуше в центре города, где собрались чуть ли не все жители. Если бы сутки назад мы были никому не известны, мы бы, наверное, сошли с ума, но мы привыкали к этому постепенно, поэтому остались в здравом рассудке (но не слишком). Мы просто были очень довольны тем, что собираем столько народу.
Мы еще хорошо помнили наши ливерпульские корни, чтобы понимать, что все это значит, знать, как чувствовали бы себя мы, если бы пришли в центр города посмотреть на заезжих знаменитостей, поэтому мы понимали воодушевление толпы. Думаю, мы радовались этому. Сейчас нам все немного надоело, а тогда это еще было в новинку.
Мы ехали из аэропорта — как в Ливерпуле в день премьеры "A Hard Day's Night", когда люди заполонили весь центр города, — а по обе стороны дороги стояли толпы, и мы показывали им поднятые вверх большие пальцы. Когда мы отправились в ратушу Аделаиды вместе с лорд-мэром, мы тоже подняли большие пальцы. В Ливерпуле все было о'кей, там все понимали этот знак, а в Австралии он считается страшным оскорблением".
РИНГО: "Было очень досадно расставаться с тремя остальными. Я последовал за ними в Австралию, видел людей в аэропорту, но я был совсем один и машинально озирался, пытаясь увидеть остальных. Это было ужасно. Я встретился с ребятами в Мельбурне. Перелет был кошмарен. Он до сих пор слишком долгий — может быть, сократился на пару часов, но это мало что меняет. Я вспоминаю тот рейс, как стихийное бедствие.
В Австралии было потрясающе, и, конечно, было здорово вернуться в группу — по-настоящему приятное событие. А ребята купили мне в Гонконге подарки".
ПОЛ: "НАСКОЛЬКО Я ПОМНЮ, ПОГОДА В СИДНЕЕ БЫЛА НЕВАЖНОЙ. КАЖЕТСЯ, ЭТО БЫЛ СЕЗОН МАНГУСТОВ".
ДЖОРДЖ: "ЕСЛИ Я НЕ ОШИБАЮСЬ, ВСЕ ЗАПАДНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ ПРОСТО УСЫПАНО РИФАМИ".
 
ДЖОН: "ВИДИМО, ЭТО БЫЛИ КИВИ, ПОТОМУ ЧТО БОТИНКИ ОНИ ЧИСТИЛИ ПРЕКРАСНО". "В Мельбурне нас встречали так же бурно, как в Аделаиде, не хуже — это точно. В этих городах нам оказали самый радушный прием, какой мы когда-либо видели. Мы никогда не требовали ничего такого и ничего не ждали. Если это происходило, мы бывали польщены, а нет — так нет. Там возле отеля собрались толпы. Многие поклонники пробрались в отель, мы находили их даже у себя в ванной.
Мы переодевались и запихивали грязное белье в чемоданы, когда я услышал стук в окно. Я решил, что это шутит кто-то из наших, и сделал вид, будто ничего не замечаю, но стук повторился. Тогда я вышел на балкон и увидел парня, который с виду напоминал типичного ливерпульца. Прежде чем он открыл рот, я уже понял, откуда он, потому что никто другой не стал бы забираться на восьмой этаж. Этот парень, которого звали Питер, вошел и сказал с ливерпульским акцентом: "Привет". Я поприветствовал его в ответ, а он рассказал, как карабкался по водосточной трубе, перебираясь с балкона на балкон. Я дал ему выпить, поскольку он этого заслуживал, а потом познакомил его с остальными — все были ошеломлены. Когда я объяснил им, в чем дело, они решили, что я шучу".
НИЛ АСПИНАЛЛ: "В толпе, заполонившей улицы, находились люди, которые выкрикивали: "Я из Блэкпула. Когда будете там, передайте привет Биллу". Но "Битлз" уже привыкли к скоплениям людей. До Австралии они побывали в Голландии, где толпы собирались на берегах каналов, а также в Штатах".
ДЖОРДЖ: "Мы постоянно фотографировали их — с балконов, через заднее стекло машин в кортеже. Мы были приятно удивлены хорошим к себе отношением и тем, насколько мы здесь популярны. Все повторяли: "Людей собралось больше, чем во время визита королевы". Но ведь ее пластинки не становились хитами.
Когда мы прибыли в Новую Зеландию, она показалась нам похожей на Англию, на Девон, — те же коровы и овцы. Но в те времена мы жаждали событий, а там абсолютно ничего не происходило.
Мы сидели в номере отеля, ели рыбу с чипсами и горошком и смотрели телевизор. И вдруг часов в девять вечера все каналы прекратили работу, после чего мы запустили своими тарелками в телевизор.
Самым громким событием (правда, плачевным), которое произошло при нас в Новой Зеландии, было вот что: в номере барабанщика из "Саунд Инкорпорейтид" девушка пыталась перерезать себе вены, пока он был в пивной. Помню, как запаниковал Дерек, поскольку эта история мгновенно облетела весь мир: "Попытка самоубийства в отеле "Битлз".
ДЖОН: "Это была одна из самых непродолжительных и приятных встреч с поклонниками, какие у нас когда-либо случались. Мы вышли на балкон, помахали толпе, какие-то маори сплясали для нас, и мы ушли. Лорд-мэр был очень любезен, он сказал: "Я не стал бы винить вас, если бы вы не приехали, — здесь подняли столько шума из-за затрат на ваш приезд".
РИНГО: "Помню, мы стояли на крыше здания в одном из крупных городов Австралии, а фаны собрались внизу и распевали. Мы пошутили с ними, а один парень, который опирался на костыли, отшвырнул их и закричал: "Я могу ходить, могу ходить!" Что он почувствовал, не знаю, но все выглядело так, будто он исцелился. А потом он рухнул ничком. Просто взял и упал. Может, именно поэтому я и запомнил этот случай.
Каких-то калек постоянно приводили к нам за кулисы, чтобы их коснулся кто-нибудь из битлов, и это выглядело очень странно. Такое случалось и в Великобритании, не только за границей. Попадались и по-настоящему несчастные люди, да поможет им Бог. Иногда детей приносили в корзинах. Мы видели детей, ставших жертвами талидомида, — с уродливым телом, без рук, без ног, с недоразвитыми ступнями.
Беда была в том, что люди приносили этих несчастных и оставляли их в наших гримерных, а сами уходили выпить чаю или еще куда-нибудь. Когда нам становилось невмоготу, мы кричали: "Мэл, калеки!" И эти слова стали условным знаком — даже когда рядом не было изувеченных людей. Если нам надоедал кто-нибудь, кто нам не нравился мы кричали: "Мэл, калеки!" И их выпроваживали".
 
ПОЛ: "Джон часто изображал на сцене паралитика. У него была привычка надевать на ступню прозрачный пластиковый пакет и перевязывать ее эластичными бинтами. Это не нравилось Брайану — он учился в Королевской академии драматического искусства, знал толк в шоу-бизнесе и хотел, чтобы мы вели себя прилично и не заходили слишком далеко. Но Джон притворялся калекой, только когда переходил улицу по "зебре", это заставляло людей останавливаться.
Мы привыкли считать некоторые слова очень забавными, в подростковом возрасте они вызывали у нас нервный смех: "калека", "заячья губа", "волчья пасть", "изуродованная стопа". Когда появилась гитара "Клаб-40", мы называли ее "club-foot" — "искалеченная стопа". Один из дорожных знаков в Лондоне вызывал у нас приступ смеха — "Переход для инвалидов". Мы воспринимали лишь внешнюю сторону, не задумываясь о сути дела.
Помню, как-то мы с Джоном, послушав альбом Джина Винсента, шли по улице вблизи Пенни-Лейн и встретили женщину со слоновой болезнью. Это было так жутко, что мы рассмеялись. На реакции такого рода строилось множество наших поступков. Они отделяли нас и остальных людей. Это означало, что у нас есть собственный мир. Мир черного юмора и нервного смеха над чужими страданиями. Мы шли по жизни, смеясь над многим".
ДЖОРДЖ: "У Джона была своего рода аллергия на калек. Это было сразу заметно; думаю, он чего-то боялся. Это видно на снятых нами кадрах, там, где камера обращается к Джону, а он притворяется паралитиком. Быть калекой не очень приятно, поэтому Джон всегда смеялся над ними. Думаю, действительность слишком сильно задевала его.
Мы лишь играли рок-н-ролл, а их привозили не только в инвалидных креслах, но иногда и в кислородных палатках. На что они рассчитывали? Не знаю. Думаю, людям, которые опекали калек, хотелось посмотреть концерт, а так пройти на него было проще. Это выглядело примерно так: "Сколько их сегодня, Брайан?" Мы выходили из своей комнаты и, направляясь к сцене, буквально пробивались сквозь целую толпу этих несчастных.
Джону это не нравилось. Спустя некоторое время мы начали называть калеками даже нормальных людей, потому что большинство людей так или иначе искалечено. Какая разница, что изуродовано — разум или ноги! Абсолютно не важно. Как написал Джон: "Единственное, что невозможно скрыть, — то, что ты искалечен в душе". Если посмотреть старые фильмы Джона, прочесть "In His Own Write" и обратить внимание на некоторые намеки в его стихах, можно сделать вывод, что он явно страдал фобией. Как и большинство людей. Это принцип "ничего не прошу, кроме милости Божией".
ДЖОН: "Термин "спастический" мне знаком не по полароидным объективам. С ними я не сталкивался. Когда я использую это слово в разговоре, я не имею в виду его буквальный смысл. Я искренне сочувствую всем этим людям: когда видишь искалеченные существа, это будто конец света, а мы повидали немало таких в поездках.
Куда бы мы ни приезжали, несколько мест в зале всегда занимали калеки и люди в инвалидных креслах. Поскольку мы стали знаменитыми, к нам в гримерную все время ломились эпилептики и другие несчастные. И нам полагалось принимать их.
Тебе хочется побыть одному, ты не знаешь, что сказать, а тебе обычно говорят: "У меня есть ваша пластинка". Или, если они не могут говорить, они просто хотят прикоснуться к тебе. С ними обязательно сестра или сиделка. Они подталкивают к тебе калек, будто ты Христос, будто у тебя нимб и ты способен исцелить их. Так и продолжалось, мы словно ничего не чувствовали. Это было ужасно. Каждый вечер, когда открывался занавес, мы видели в первом ряду не молодежь, а калек. Пока мы шли к сцене, мы тоже повсюду видели их. Казалось, мы постоянно окружены калеками и слепыми. Когда мы проходили по коридорам, они старались дотронуться до нас. Это приводило нас в ужас .
В Штатах калек приводили за кулисы сотнями — это было неописуемо. Я не мог смотреть на них, мне приходилось отворачиваться. Если бы я не начинал смеяться, я бы просто потерял сознание. Они выстраивались перед нами, у меня складывалось впечатление, что "Битлз" принимают за целителей. Это было тошнотворно. У нас были понятные только нам шутки, которыми мы обменивались, когда от нас ждали исцеления. Кроме нас, их все равно никто не понимал. Конечно, мы сочувствовали им, как посочувствовал бы любой, но в целом все это было ужасно. Если ты окружен слепыми, глухими и увечными, тебе становится неловко, мы почти ничего не могли сказать, даже когда в этом была необходимость".
ПОЛ: "ДУМАЮ, ОСОБЕННО В ТЕ ВРЕМЕНА "БИТЛЗ" ИЗЛУЧАЛИ НАДЕЖДУ И МОЛОДОСТЬ. Поэтому нас часто просили поздороваться с калеками, чем-нибудь обнадежить их. Но нам было трудно, потому что мы были склонны к черному юмору, а люди в инвалидных креслах ждали от нас чуть ли не благословения, — так мы оказывались между двух огней".
 
ДЖОН: "Мы не были жестокими. На берегах Мерси мы повидали немало горя. Но когда мать кричит: "Пожалуйста, прикоснитесь к моему сыну, может быть, он снова начнет ходить!" — хочется убежать, расплакаться, отдать все, что у тебя есть. Мы все равно останемся нормальными людьми, если это не убьет нас".
НИЛ АСПИНАЛЛ: "После Австралии и Новой Зеландии они вернулись в Англию на мировую премьеру "A Hard Day's Night" на Пиккадилли. Опять собрались толпы народа. После Лондона ожидалась премьера на севере, в Ливерпуле".
ПОЛ: "Помню, вся Пиккадилли была забита людьми. Мы рассчитывали подъехать в лимузине, но пробраться сквозь толпу не смогли. Мы не испугались, толпы нас никогда не пугали. Люди всегда были настроены дружелюбно, среди них не попадалось злых или недовольных.
Нам не очень-то хотелось отправляться в Ливерпуль на еще одну премьеру. До нас доходили слухи, что наш отъезд там сочли предательством, многие считали, что нам не следовало переселяться в Лондон. Впрочем, такие люди найдутся всегда и везде".
ДЖОН: "Об этом мы не говорили, но нам не хотелось приезжать в Ливерпуль. Титул местных кумиров нервировал нас. Когда мы выступали там, то всегда встречали знакомых. Мы стеснялись своих костюмов и того, насколько аккуратными мы выглядим. Нас беспокоило, что наши друзья решат, будто мы продались, — а ведь в каком-то смысле так оно и было".
ДЖОРДЖ: "Помню, как мы летели туда. Когда мы только начали бывать в Лондоне, мы летали рейсами компании "Старуэйз Айрлайн". Мы вылетали из Ливерпуля, пролетали над Мерси и Порт-Санлайтом. Помню, как я летел впервые, как самолет ударился о взлетную полосу, а прямо рядом с моим местом открылся иллюминатор. Я перепугался, думая, что меня вытянет воздухом наружу, закричал, а стюардесса подошла и просто его закрыла. Кажется, к тому времени, как мы отправились в Ливерпуль на премьеру, туда стали летать турбовинтовые самолеты "Дакота".
ПОЛ: "Мы приземлились в аэропорту и обнаружили, что там собрались толпы, как во время приезда королевы. Это было невероятно — люди заполонили улицы, знакомые нам с детства, места, где мы садились в автобусы и гуляли. В кинотеатры на этих улицах мы водили девушек. А теперь на них собрались тысячи людей только для того, чтобы посмотреть на нас. Постоянно слышались крики: "Привет, как дела? В порядке?" И это было странно, потому что нас окружали наши земляки, но вместе с тем замечательно.
В конце концов мы вышли на балкон ливерпульской ратуши, а толпа — двести тысяч человек — заполнила все пространство между ратушей и клубом "Кэверн" — до мелочей знакомые нам места".
ДЖОН: "Это было удивительно. Не знаю, сколько народу собралось. но людей было достаточно, чтобы встреча стала потрясающей. Еще лучше было находиться в машине — так мы были еще ближе к ним,
А ведь еще накануне все мы нервничали, гадая, какая встреча нас ждет. Мы и предположить не могли, что соберется столько людей. Мы думали, на каком-нибудь углу увидим несколько человек. Ведь до нас доходили слухи о том, что в Ливерпуле нас разлюбили. Мы начали верить в это и думали: "Если так, нам незачем ехать туда с помпой, мы просто прошмыгнем к себе домой". А нам продолжали твердить: "Я был в "Кэверн", там вас больше не любят". Конечно, речь шла о людях, которые прежде даже не были с нами знакомы. Мы вернулись, и нам устроили такую встречу — лучше не бывает.
Еще больше нас обрадовало то, что все — от официальных лиц до последнего бедняка — были так милы, дружелюбны и пели нам дифирамбы, которых мы не заслуживали".
ДЖОРДЖ: "Это было забавно, потому что улицы, по которым я ездил всю жизнь, заполонили люди, приветственно махавшие нам. После официального приема мы вышли на балкон ратуши, и Джон отдал собравшимся честь".
НИЛ АСПИНАЛЛ: "После приветствия Джона а-ля Гитлер он ушел с балкона. Его жест никого не задел. Джон всегда был таким. Почтительности от него ждать не приходилось. Всякий в такт напряженной ситуации совершает неожиданные поступки, чтобы сбросить напряжение.
 
ПОЛ: "Мы любили Ливерпуль, и прием нам оказали замечательный. Какие-то неприятные мелочи, может быть, и происходили, но никто, кроме газетчиков, этого не заметил".
ДЖОРДЖ: "У нас не было причин держаться настороженно или быть начеку по отношению к журналистам, потому что мы просто развлекались, ничему не придавая особого значения. Впоследствии, когда "Битлз" давали пресс-конференции, такое поведение стало частью нашего образа. Мы всегда были непосредственны и откровенны и не стеснялись импровизировать".
ДЖОН: "На пресс-конференциях мы вели себя несерьезно, поскольку воспринимали их несерьезно. Нам задавали шутливые вопросы, поэтому мы давали такие же ответы, но сами не смеялись. Это был такой специфический юмор пятиклассников, который в школе приводит всех в восторг. Пресса насквозь продажна. Однако, если нам задавали хорошие вопросы о нашей музыке, мы отвечали на них серьезно. Мы нервничали, конечно, но, по-моему, этого никто не замечал.
Наш имидж — только малая часть нас самих. Его создали мы вместе с прессой. И он должен отличаться от того, какой ты на самом деле, потому что, какой ты, объяснить невозможно. В газетах все всегда искажают. И даже когда они пишут правду, она оказывается устаревшей.
О нашем новом имидже, например, начинали писать, когда мы уже отказывались от него.
Нас перестали раздражать вопросы, если только они не были слишком личными, и тогда мы реагировали бурно — обычная человеческая реакция. Часто слышался такой вопрос: "Что вы будете делать, когда кончится этот бум?" Нас охватывал истерический смех, потому что такой вопрос задавали всегда. Я до сих пор жду его.
Во время первого турне по Америке мистер Эпстайн запретил нам упоминать о вьетнамской войне. Перед вторым мы с Джорджем заявили ему: "Мы не поедем, если нам не разрешат говорить о том, как мы относимся к войне". Нас все время спрашивали о ней, и мы чувствовали себя глупо, нам приходилось притворяться, как в старые времена, когда от артистов не ждали конкретных ответов. Мы не могли продолжать в том же духе, не могли сдержаться: слова срывались с языка, даже когда нас просили ничего не говорить на эту тему. После этого мы говорили то, что думали: "Нам она не нравится, мы не одобряем ее, нам кажется, что это ошибка".
ДЖОРДЖ: "Мы всегда твердили, что мы должны упоминать о Вьетнаме, и, думаю, иногда так и делали. Помню, мы беседовали с журналистами на протяжении всего турне по Америке — они оказывались с нами в самолете. Меня расспрашивали обо всем. Но в те дни считалось, что поп-звезды должны во всем потакать своим поклонникам: нельзя быть женатым, нельзя показывать свою подружку... и нельзя упоминать о войне! Может быть, мы были наивными. А может, люди просто не были готовы к таким разговорам".
ДЖОН: "Все наши песни антивоенные".
ДЖОРДЖ: "Я каждый день думаю о войнах и не одобряю их. Все, что связано с войной, — ошибка. А все только и делают, что превозносят своих Нельсонов, Черчиллей и Монти, постоянно твердят о героях войн. Посмотрите передачу "Что было вчера". Там только и идет речь о том, как мы убивали варваров то здесь, то там. От этого меня тошнит. Эти люди опираются на трости и твердят, что нам полезно провести несколько лет в армии"
В ЭТОМ ГОДУ ТУРНЕ БЫЛО ПОХОЖЕ НА ПОМЕШАТЕЛЬСТВО. НЕТ, САМИ МЫ ОСТАЛИСЬ НОРМАЛЬНЫМИ, А ВЕСЬ ОСТАЛЬНОЙ МИР БУДТО СВИХНУЛСЯ.
Повсюду, куда мы приезжали, мы видели полицейские кордоны. Это напоминало манию. В пору было снимать фильм о коллективном помешательстве в любом городе, куда приезжали "Битлз".
В Америке проехать нам помогали полицейские, которые пытались хоть как-то регулировать движение. Они ехали впереди кортежа, стояли на перекрестках, что-то показывали руками и все время свистели. Потом еще один приезжал на мотоцикле и мчался к следующему перекрестку, все суетились, бегали туда-сюда. Было такое опущение, будто едет президент. Но каждый раз с кем-нибудь из них что-нибудь происходило. Так бывало повсюду, даже в Швеции! Куда бы мы ни приезжали, аварии случались обязательно".
ДЖОН: "Мы называли это "глазом урагана" — там, посредине, было спокойнее всего".
НИЛ АСПИНАЛЛ: "Фильм "A Hard Day's Night" и альбом с песнями из него стали хитами к тому времени, как "Битлз" отправились в августовское турне по Америке. Теперь в Америке хорошо знали "Битлз", люди будто сошли с ума. Многие хотели дотронуться до ребят. Повсюду местные высокопоставленные лица хотели встретиться с ними, познакомить их со своими детьми.
Иногда ребятам не хватало на это времени, турне проходило беспорядочнее, чем это было в Англии, потому что масштабы стали гораздо больше. Если они выступали на стадионе, то в гримерную превращалась раздевалка, В "Хаммерсмит Одеоне" они могли хотя бы уединиться, а в спортивную раздевалку вмещалось человек двести. Нас было человек пять или шесть, плюс представители GAC (агентства, устроившего турне), служба безопасности, местные рекламные агенты, люди, приносившие еду, и группы, желающие познакомиться, — "The Lovin' Spoonful", "The Grateful Dead" и другие".
ПОЛ "ОТ ВСЕГО ЭТОГО МЫ СЛЕГКА ОБЕЗУМЕЛИ".
(с) The Beatles
(c) фото из архива
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 315 |
Добавил: muchand
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
|
