Десять историй о любви

Сегодня, дорогой читатель, я буду писать про любовь. Писать о любви сложно. Очень важно до конца оставаться честным. Любая фальшь будет очевидной и отталкивающей. Писать о любви страшновато – ведь так легко быть неверно понятым или показаться примитивным. Писать о любви ответственно. Только с течением времени начинаешь понимать ее истинную силу и ценность. Но писать о любви интересно – не перестаешь удивляться обилию форм и содержаний.

Все же писать о любви необходимо. Потому что пропасть между людьми, у которых она в достатке, и людьми, не умеющими рассмотреть ее на расстоянии вытянутой руки, порождает злость, недоверие, хамство и постепенно разрушает как первых, так и вторых.

Я не знаю иного пути изменить что-то в мире, кроме как пытаться научить людей любви – чувству, которое пропитывает все вокруг, но по какой-то причине доступно не каждому. Это, как радиоволны – они везде, но без приемника ты не сможешь услышать любимой песни. В идеальном мире, каждая человеческая модель оснащена таким приемником. Однако наш мир – иной. И задача номер один для родителей, воспитателей, учителей, да просто порой случайных прохожих - как можно раньше вмонтировать его ребенку. Затем настроить и проводить гарантийный осмотр до тех пор, пока тот сам не будет в состоянии за ним ухаживать.

Самая большая проблема, что перечисленные мною герои- монтажники, порой сами даже не догадываются о существовании таких устройств, а если и имели опыт работы с ними, то часто ловили какие-то не те передачи. И я не знаю, как выйти из такой ситуации. Бог делает свою работу. Государство не делает свою. И что остается мне, маленькому стокилограммовому человеку? Только писать о любви.

Не знаю будет ли этот рассказ всего лишь первым или же сразу последним. Не знаю получиться ли он вообще. Может еще пять-семь строк и я пойду спать, а во сне мне привидится цветущий яблочный сад и я вовсе не захочу возвращаться. Ведь когда цветут яблони, любовь можно просто черпать пригоршнями, как усталый путник воду в горном источнике. Одним словом, думаю, стоит начать с любви в ее наиболее волнующем проявлении. Если кто-то из присутствующих знает причину, по которой это не возможно, пусть назовет ее сейчас или замолкнет навеки. Итак? Благодарю за доверие.

История первая. Красавица и чудовище

Она – старшеклассница, первая красавица школы. Вообще просто сказать «красавица» – есть тупо промолчать. Это тот случай, когда дарованная природой внешность плотно приклеивается на совершенно неординарную харизму неженским умом, помещается на ночь под пресс умеренной стервозности и подается, приправленная легким налетом очаровательного блядства.

Я – неуклюжий полный подросток, с плохой кожей, непрекращающейся головной болью и невнятной речью. Безответно и безнадежно влюбленный стразу в несколько биологических объектов, имеющих недоступную мне опцию заходить в женскую раздевалку, когда им заблагорассудится. Безусловно в списке объектов числится и Сама.

Но случилось непредвиденное, девочка попала. Привыкшая к перманентным вниманию и воздыханиям, принимая их с определенного возраста как должное, она зачем-то не обнаружила таковых от новичка, приехавшего из другого города. Это или что-то другое крепко ее зацепило. Юноша, нужно отметить, был ладно сложен, математически умен и в целом очень даже ничего, потому от отсутствия женского внимания вовсе не страдал. На свою беду он почему-то не пожаловал мою героиню коленопреклонством. А влюбленная Богиня в гневе, это опасно. Чего она только не вытворяла, чтобы попасть в кружок его интересов, но вся пальба глазами и другими частями тела безнадежно целила в «молоко».

В тот день я сидел на скамейке школьного двора. Солнце светило ярче обычного, щурился, пытаясь разглядеть фигуры старшеклассников, гоняющих по двору мяч. Среди них был и новичок: голый по пояс, изящный в дриблинге. И тут подошла она, заслонив собой солнце, как и положено богине.

- Привет.

Ну, что я мог на такое ответить? Она стояла передо мной в короткой черной юбке и белой блузке с двумя расстегнутыми пуговицами. Волосы были аккуратно собраны на затылке, но солнечные лучи упираясь в него разлетались в стороны потешными золотыми рожками. Ну, что я мог ответить? Конечно ничего.

- Ты что в рот воды набрал?

О, Боже, думал я. Час от часу не легче. И продолжал молчать. Ее губы уже начали слегка кривится, когда я понял – сейчас или никогда. И пошел ва-банк.

- П-п-п-ривет, - выдавил я.

- Слушай, ты говорят знаешь много стихов?

- Есть немного, - потихоньку возвращался дар речи.

- Тут у нас вечер будет, мне нужно что-то прочитать, а я не могу ничего придумать. Может посоветуешь чего?

По спине забегали мурашки, но не долго. Их очень быстро смыло струйкой пота. Я предложил несколько вариантов. Один - как бы очень понравился.

- Хочешь я тебе его запишу и отдам после уроков?

- Нет, давай лучше сейчас его разучим.

- Сейчас?

- Да, у меня физра, все равно болтаемся. Только сидеть тут холодно. Прогуляемся по солнышку? Она оплела мое плечо обеими руками и мы пошли. Я читал стихотворение по строчке, она повторяла, все ближе наклоняясь к моему уху. А потом, уже вроде бы сносно выучив текст, громко и продолжительно поцеловала в щеку.

Надо ли говорить, что я каждым шагом чувствовал горячий асфальт сквозь подошвы стоптанных туфлей? Стоит ли отметить, что категория «вечность» тогда казалась возмутительно привлекательной? Нужно ли объяснять, что ходили мы в основном вокруг футбольного поля? Следует ли упомянуть, что на нас глазела вся школа, кроме одного человека, который, казалось нарочно, даже не повел бровью? Будем ли акцентировать, что сразу после звонка я остался стоять один посреди школьного двора и ждал, что вот-вот на меня с неба свалится метеорит. Иное продолжение дня мне не представлялось возможным.

Я не ходил на тот вечер и не знаю, читала ли она мой стих. Почти уверен, что нет. Объектом ехидства школы я стал сразу и на полгода. Но для меня – это было не важно. Зато я совершенно четко помню, что еще целый день, положив голову на плечо, можно было слышать ее запах.

Я не знаю, как сложились их отношения и судьбы. Хотя мир не переставал удивлять цикличностью. Однажды, в другом городе, я плотно познакомлюсь с бывшей девушкой новичка, а потом приму роды у младшей сестры Богини. Встречу однажды и саму, как полагается одетую в очки, хозяйственные сумки и следы безжалостного времени. Но это будет очень потом. И совсем не важно. Я знаю только то, что этот день был для меня чем-то очень особенным. Чем-то про любовь.

История вторая. Девушка на мосту

 У каждого мужчины в жизни должна быть своя «девушка на мосту». Не всем, конечно, повезет как герою Отоя с героиней Паради. И не каждый сможет в финале с улыбкой сказать: «Пойдем детка, еще не знаю куда, но не ужели мы не найдем в мире пару мест, где можно было бы метнуть ножи?». Хотя жизнь, порой подсовывает такие сюжеты, что диву даешься – толковый сценарист бы откинул их сразу за неправдоподобность. Это вовсе не про мою историю. Она – проста, я бы даже сказал примитивна. Но это один из таких моментов, который постоянно всплывает в памяти, когда у тела возникает резкая потребность улыбнуться.

Итак: вода. Вода кругом: падает третьи сутки с неба, стучит о борта байдарки, по-мертвяцки морщит кожу на пальцах ног сквозь забывшие сухость носки. Она приносит радость лишь доведенная до кипения и поданная в железной «гестаповской» кружке, когда в ней болтается пара сухих листьев – сувениров цейлонской осени. И ты думаешь, какая она, осень на Цейлоне, наверное жаркая и влажная. При слове «влажная» – впервые в жизни ощущаешь оскомину от чая. А потом еще мама вечером спрашивает тебя: «ноги не мокрые?». А ты стоишь в телефонной будке провинциального городка, дрожишь, промокший до нитки, дорисовывая носком ботинка лучи к натекшей луже, и так бодро отвечаешь: «ну, что ты, мам, конечно сухие». А потом идешь и не можешь задубевшими руками вынуть из кармана мелочь, чтобы расплатиться с вечно дремлющей теткой на кассе.

О, светлая эра немобильных телефонов! Я знал все переговорные пункты правобережной Украины. Это был такой особый фан, пробежать пятнадцать километров до ближайшего телефона и сказать: «мама, я в порядке, ноги сухие». У нас в семье было просто: перезвонишь вечером – катись на все четыре стороны, не перезвонишь – сиди в городе и дома в девять. Но сейчас не об этом.

И вот одним таким пасмурным сырым утром, когда малейший встречный ветер кажется иголками под ногти, а жизнь – совершеннейшей глупостью, мы проплываем один таврийский городок. Достаточно крупный для того, чтобы иметь невысокий, но пешеходный мост через Буг. Я почему-то сижу позади, хотя мое место всегда посредине, откидываюсь назад, перевесив руки через весло. Товарищ с отцом впереди угрюмо черпают веслами (о, Господи, снова!) воду. Я смотрю в небо, оно белое и плюется чем-то мелким, холодным, противным. Впереди мост. По мосту идет девушка. Заграждения моста не фигурные, как это бывает обычно, а состоят из горизонтальных прутьев арматуры. Важно ли это? Это важно. Почему? - спросите Вы. Потому что сквозь прутья видно ее загорелые ноги, плавно вытекающие из веселой юбки-разлетайки, которая колышется в такт шагов и, похоже, моего сердца.

Вообще, это потрясающий феномен - женщина на войне. Поразительно, насколько меняется отношение, когда долгое время пребываешь в исключительно мужской компании. Проверено неоднократно, что спустившись после двухнедельной джигитовки по горам, и в первом сельском кабаке встретив какую-то неухоженную молодыцю с характерным образу жизни маникюром – все тосты в итоге окажутся про нее. Она же, смущенно поблескивая золотыми зубами, будет чувствовать себя, пусть не надолго, но королевой бала. Тоже, наверняка счастье.

Так вот. Девочка идет по мосту и сердце мое - не камень. Что остается одиноко летящему мимо путнику? Я кричу ей:

- Солнышко, мы сейчас въезжаем под мост. Ты не могла бы идти чуть ближе к краю?

Она поворачивается. Удивленно смотрит сверху на приближающийся челн. Я все еще улыбаюсь, но похоже тщетно. Она какое-то время выглядит очень строго, а потом вдруг начинает смеяться и замирает, оперевшись на перила, ровно в той точке, где вот-вот должна пролететь байдарка.

Я запрокидываю голову. Она по-детски показывает мне язык и становится в стойку существенно более широкую, чем «по ширине плеч». Все происходящее вмещается в полторы секунды, но мой мир летит кувырком. Ей Богу, это было гораздо круче большинства, куда более откровенных переживаний будущего. Мне кажется, я даже не смог крикнуть спасибо. Но думаю, она не в обиде, ведь мысленно благодарю ее уже многие годы.

Мои напарники, всецело отданные перемещению в пространстве, к сожалению ничего не заметили. Или, скорее к счастью. Ведь так, я уверен - это было только нашим с ней делом. А значит, это было про любовь.