| Статистика |
Онлайн всего: 1 Гостей: 1 Пользователей: 0 |
|
Главная » 2011 » Январь » 21 » Осторожно, постмодерн! (2 части, статья)
15:35 Осторожно, постмодерн! (2 части, статья) |
Мы живем в мире, где виртуальность превращается в реальность.Двухчастная статья "Осторожно, постмодерн", опубликованная в феврале-марте в журнале MAXIM. Кто-то считает ее "лучшей за всю историю", кто-то "самой странной". Были и читательские письма, начинавшиеся со слов "при всем уважении, для кого вы пишете эту бредятину?!" Вкратце – статья о том, что ваши знания и представления о мире больше не работают. Мы, оказываемся, живем совсем не там, где привыкли думать. Или, скорее, не тогда...
Скачать первую часть статьи, в картинках, JPG
Скачать вторую часть статьи (в ней пересказана вся первая)), в картинках, JPG
ВЕСЬ ТЕКСТ "ОСТОРОЖНО, ПОСТМОДЕРН"
Статья о постмодерне, которая не только раз и навсегда попытается объяснить, в каком мире ты живешь, но и поможет в чтении других умных журналов, а то и, как говорится, книг.
Обычный человек, слыша слово «постмодерн»*, старается убедить себя, что это не имеет к нему никакого отношения, а возможно, и вовсе выдумка. Примерно как «эректильная дисфункция», «разбегание галактик» или «рука, которая иногда высовывается из унитаза и хватает все, что подвернется». Между тем мы живем именно во времена постмодерна, которые наступили в прошлом веке и не собираются заканчиваться. Пока еще можно не придавать этому значения и цепляться за мысль, что мир, в котором ты живешь, – тот же самый, в котором ты родился. Но уже совсем скоро шагу будет некуда ступить без понимания того, что такое «пространство потоков», «длинный хвост» или «экономика даров». Мы, как обычно, беремся снабдить тебя базовыми сведениями. Половина – в этом номере, половина – в следующем.
* Примечание Phacochoerus'a Фунтика: «Редакторы так спешат натужно шутить, что опять никто не потрудился объяснить, почему в статье используется термин «постмодерн», а не «постмодернизм». Придется мне. Постмодернизмом (англ. postmodernism) называют течения в литературе, искусстве и философии. О них мы сегодня не будем, ты столько не выпьешь, чтобы разобраться. Постмодерн же (англ. postmodernity) – это состояние общества в новейшее время; по разным оценкам – с 60-х, 80-х либо 90-х годов XX века. Оба понятия считаются неустоявшимися, и их часто путают даже в словарях. В русских, конечно. В Оксфордском, например, все четко».
ПОВТОРИМ ВРЕМЕНА
Как известно, использование латинской приставки post («после») – самый простой способ создать умное слово. Например, постсыр – звучит хорошо, и все стесняются спросить, что это такое, из боязни показаться глупыми. Но с постмодерном все иначе. «Пост» в его случае действительно означает «после», а «модерн» – эпоха вполне конкретная, описанная даже в учебниках, не говоря уже о Википедии. Ну, ты помнишь: модерном, или Новым временем, называют отрезок в 400–500 лет, который следует сразу после Средневековья. Поскольку отмечать подобные вещи тогда было не принято и нигде в летописях нет записей о масштабной пирушке с оливье, историки до сих пор не пришли к единому мнению, когда именно начался модерн – то ли в год Реформации (1517), то ли после подписания Вестфальского мира (164 , то ли во время английской промышленной революции XVII века. Но это и не важно. Тебя сейчас интересуют только те черты Нового времени, которые недавно вдруг умерли, обозначив начало постмодерна. Это: а) вера в науку и контроль над информацией; б) концепция линейного времени; в) продажа себя, обмен труда и творчества на деньги. Иными словами, средневековый человек, прообраз современного гопника, жил как бы вне времени и был малограмотным и ленивым: зачем учиться, если Бог все лучше знает, и зачем стараться, если все, что наработаешь, забирает батя? В смысле, феодал. Новое время принесло с собой в числе прочего массовое использование часов и календарей, институт авторского права (ну или, как минимум, спрос на искусство), перепроизводство и свободный капитал. Это не сразу, но изменило самосознание человека. «Если использовать метафору, – забыв об обещании не использовать умных слов, говорит профессор Медведев, – то модерн – это дерево. У дерева есть логика. Есть структура. Корень растет, превращается в ствол, в крону, в плоды». Когда же все это накрылось тазом из безоксидной меди? Как нетрудно догадаться, в XX веке. В мир пришли глобальные войны, массовое телевидение и Интернет, информация стала распространяться бесконтрольно. Возник виртуальный капитализм – это когда производятся не товары, а знаки. Продаются не бутерброд с мясом и коричневое питье, а McDonald's и Coca-Cola. «Мы живем в мире, где виртуальность превращается в реальность. Стоимость делается из воздуха, из слов, из представления человека о вещи», – грустно вздыхает профессор, потягивая купленный за сто рублей кофе, себестоимость которого – три. «Если продлить метафору, то постмодерн – это грибница. В отличие от дерева, ее нельзя уничтожить. У нее нет центра, элементы взаимозаменяемы. В основе – сеть». Ни один гриб не растет из другого, они обособлены, хотя и знают о существовании друг друга и обо всем, что происходит на любом участке сети. Таково современное общество. Конечно, ученые (философы, политологи и экономисты) первыми заметили, что мы живем совсем не там, где все думали. Или, скорее, не тогда. Конечно, даже в их стане находятся одиночки, которые кричат, что никакой постмодерн не наступил. Но в целом современная мысль признала, что да, он уже тут. Все чаще для объяснения самых разных явлений – от Википедии и MP3-магазина iTunes до финансового кризиса и роста спроса на антидепрессанты – мыслители вынуждены прибегать к одним и тем же понятиям и теориям. Вот они, приобщайся.
1. ГЛОБАЛЬНАЯ ДЕРЕВНЯ
Этот термин ввел еще в 1962 году канадский социолог Маршалл Маклюэн в одной из тех книжек, которые легче пересказать, чем прочесть. Называлась она «Галактика Гутенберга», и речь там шла вообще-то совсем о другом. Но в последних главах гениальный Маклюэн не только предсказал Интернет, но и придумал первую метафору для его обозначения. Идея глобальной деревни проста: благодаря мгновенной передаче информации земной шар сжимается до размеров какого-нибудь Выдропужска. В переносном смысле, конечно. Со времен Маклюэна термин развили, и сегодня им обозначают три характерные черты постмодерна:
– Невозможность замалчивания информации. Если на месте события оказался хоть один подросток со смартфоном, видео о нем (событии, а не подростке) рано или поздно окажется там, где его сможет увидеть кто-то еще. О том, что в его стране нет демократии, может кричать в Twitter даже китаец, не говоря уже о тебе. В глобальной деревне все невольно шпионят за всеми и треплются о том, что увидели, от нечего делать (избыток свободного времени – одно из завоеваний экономики постмодерна, но об этом в другой раз).
– Вынужденная вовлеченность в чужие дела. В настоящей деревне стоит пройти по улице – и кто-нибудь обязательно попросит помочь принять роды у курицы, предложит выпить или насильно расскажет о проблемах. В глобальной деревне аналог такой прогулки – заведение блога, аськи, «Скайпа», аккаунта в «Гугле» или социальной сети. Человек, который всего этого не имеет или даже – бисово отродье! – вовсе не пользуется мобильным, выглядит глобально деревенским дурачком и постепенно выдавливается за пределы нормального социума.
– Идея ложной ответственности. Человеку совестливому жизнь в глобальной деревне противопоказана: он будет переживать за каждого бездомного котенка, чьи фотографии мелькнули в чужом блоге, и за любого пациента неведомой клиники, срочно нуждающегося в пересадке ноздри. Ложная сопричастность бесконечно далеким процессам порождает постоянный стресс, основанный на желании помогать или муках совести («Я плохой, не помогаю. А мне ведь несложно»). Наряду с ответственностью жизнь в глобальной деревне награждает тебя еще и ложным всемогуществом: кажется, что именно твоя эсэмэска или перепечатка-пересылка слезного письма кому-то поможет.
2. НОВАЯ ТЕМПОРАЛЬНОСТЬ
Термин можно было бы не объяснять вовсе, если бы не одно слово, которое большинство людей не часто использует. Итак, «новая» означает… Да шутим мы, шутим! Конечно, загвоздка в «темпоральности». Это словечко раньше применяли биологи и физики, чтобы обозначать время, характерное для процесса. Скажем, темпоральность варки яйца – три минуты, а мужского оргазма – увы, нет. Затем термин перекочевал в философию, и там его насытили новым смыслом: взаимосвязь времен. Проще объяснить на примере. Вот, скажем, играешь ты в Guitar Hero, когда надо писать статью. И кажется, что прошло-то всего ничего. Смотришь на часы – ан нет, четыре часа. Вот эта разница между твоим восприятием и абсолютным временем и есть темпоральность. В эпоху постмодерна она поменялась настолько, что пришлось вводить особый термин. «Личное время, – объясняет Сергей Медведев, – стало гибким. Диктат часов, телепрограмм, расписаний, издержек на дорогу почти не ощущается. Мир функционирует непрерывно, 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. В модерне это было невозможно. Человек жил в общем времени. В метафорическом смысле – оглядывался на большие часы ратуши, жил по гудку завода. Постмодерн – эпоха множества рассинхронизированных наручных часов». В итоге все понятия, связанные со временем, в постмодерне размываются. Говоря «среда», особенно в Интернете, человек уже должен уточнять: среда где, на каком меридиане? «Сейчас» – это прямо сейчас или скоро? А «скоро» – это в пределах часа, вечера или месяца? Темпоральность у всех разная, и, чтобы говорить о времени, нужно часто выяснять, одинаково ли вы с собеседником его понимаете. Все это и есть «новая темпоральность». Но не только. «Время не только спрессовалось и стало нелинейным. Оно теперь источник стоимости. Кредитов, фьючерсов, штрафов. Если переиначить старую поговорку, темпоральность – деньги. На времени их можно и зарабатывать, и терять».
3. ПРОСТРАНСТВО ПОТОКОВ
Термин испанского социолога Мануэля Кастельса, который первым понял, что в эпоху постмодерна мутирует не только время, но и пространство. Еще в 70-е Кастельс предложил различать пространства мест и потоков. Если ты сидишь на кухне, это пространство места. Ты физически привязан к нему, особенно если прикован наручниками к батарее. Но если в этот момент ты звонишь по «Скайпу» друзьям, чтобы те кинули денег тебе на телефон, чтобы ты мог вызвать пожарных, потому что дом еще и горит, то вокруг тебя аккумулируются потоки информационные и финансовые. Сказать, что сделка между твоими друзьями и сотовым оператором происходит у тебя на кухне, нельзя. Она происходит в некоем условном месте, которое ты сам ненадолго сконструировал. Авиадиспетчерская, World of Warcraft, здание Токийской биржи, кнопка «Пожертвовать через PayPal», да и сам PayPal – это типичные пространства потоков. «Реальность постепенно начинает подчиняться виртуальности, а не наоборот, – убежденно говорит профессор. – Многие потоки, от которых зависят жизни людей и благосостояние государств, нигде не существуют. Но люди на пересечении этих потоков живут и зарабатывают в самом прямом смысле!» Сам посуди, если ты всеми мыслями (ресурсами) пребываешь в очередной MMORPG, можно ли сказать, что ты сидишь на стуле в офисе? Там, в пространстве мест, остались разве что твои ягодицы и крошки от чипсов, да и то потому, что их нельзя сделать частью потока. Пока что.
4. ОШИБКА НАРРАТИВА
Довольно новый, но уже ставший модным термин – кстати, дурно переведенный на русский. Суть предельно проста: нарратив – это изложение событий в последовательности, которая кажется рассказчику логичной. «Пойдем быстрее, а то опоздаем» или «Я привез из Турции сувенир и теперь хожу к врачу-сувенирологу» – типичные примеры нарратива. Казалось бы, где тут можно ошибиться и какое это имеет отношение к постмодерну? Видишь ли, мы живем в эпоху избыточной информации. Ни один человек не может учесть всех факторов, влияющих на тот или иной процесс. При этом, когда что-то случается, мы: а) стараемся объяснить происшедшее, исходя из собственного опыта (недостаточного) и знаний (отрывочных); б) пребываем в ложной уверенности, что точно знаем, почему так случилось. Это и есть ошибка нарратива – когда ты начинаешь подгонять любую новую информацию под привычные лекала и видишь только те данные, которые укрепляют твою убежденность, а те, что выставляют тебя дураком, – игнорируешь. В эпоху постмодерна технологии и данные множатся постоянно, а с ними и ошибки. Хрестоматийный пример – случай с будильником Соттасса, о котором мы уже писали. Помнишь? В 60-х годах фирма Olivetti никак не могла продать свой новый будильник. Боссы бились над загадкой, проводили опросы, изучали изделия конкурентов – все тщетно. Тогда дизайнер Соттасс залег в засаду в магазине и с удивлением обнаружил, что покупатели взвешивают будильники в руке и не покупают Olivetti, который благодаря новым технологиям стал неожиданно легким. Боссам никак не могло прийти в голову, что вес может быть критерием оценки товара, потому что раньше такого не было! В постмодерне подобное сплошь и рядом. Успех в бизнесе и даже личное счастье все чаще зависят не от измеримых всеобщих величин, таких как IQ, цвет диплома, возраст, стаж, а от случайных. Например, кто-то может получить хорошую работу, потому что у него редкая фамилия и при поиске в «Гугле» его страница в «Фейсбуке» быстро нашлась, а там висела песня, которую босс давно искал, и т. п. А новая коллекция одежды может плохо продаваться просто потому, что в сети магазинов используются галогенные лампы, а не с нитью накаливания, поэтому цвет ткани выглядит плохо и никому не нравится. Жизнь с опорой на логику во времена постмодерна чревата частыми ошибками нарратива и в конечном итоге – неврозами из-за собственного неумения понять происходящее*.
*Примечание Phacochoerus'a Фунтика: «Кстати, находятся особо истеричные ученые, которые считают, что мужчинам в мире постмодерна вообще не место. Вместо «ошибки нарратива» они используют другой термин – «конец фаллологоцентризма». Мол, мир стал настолько бессистемным и неописуемым, что выжить в нем могут только алогичные женщины и опирающиеся на интуицию невротики. Увидим! Лично с моим центризмом пока все в порядке».
5. ЧЕРНЫЙ ЛЕБЕДЬ
Понятие из одноименной книжки Николаса Талеба (его труды – новая интеллектуальная зараза, но благодаря нам ты можешь их теперь и не читать). Как ты знаешь, наука долгое время не подозревала о существовании черных лебедей. Эти птицы, как какие-нибудь утконосы, жили только в Австралии. Поэтому, когда европейские орнитологи впервые увидели черного лебедя, они классифицировали его как совершенно новый вид. И долго отрицали связь между белыми и черными лебедями, потому что «так не бывает, все лебеди всегда белые». Потом понятие «черный лебедь» заимствовали философы для обозначения знания, напрочь перечеркивающего все предыдущие знания. Талеб пошел дальше: в его книгах «черный лебедь» – это любое непрогнозируемое событие, которое оказывает влияние на нашу жизнь. И – сюрприз, сюрприз! – отныне и впредь таких событий будет все больше, и финансовый кризис – только одно из них. Почему? Дело опять же во все растущем количестве данных, технологий и случайных факторов, которые в наше время не может учесть уже не то что обычный человек, но даже аналитический центр. Или научный институт. Или правительство целой страны. Любая модель, которую старательно строят разные умники, может содержать в себе в качестве рисков только «возможные неожиданности». Но по-настоящему меняют мир только «невозможные неожиданности» – те самые черные лебеди. Их нельзя предсказать, потому что предсказания мы можем строить только на основе того, что было. А черных лебедей еще не было. Этот парадокс похож на тот, что подметил Станислав Лем в своей «Фантастике и футурологии»: если технологию будущего можно описать, то ее можно сразу и изобрести, тогда она перестает быть из будущего. Значит, описать ее нельзя. Талеб вывел ту же самую формулу, но применительно к рынку недвижимости, биржевой игре и социальному прогрессу. Да еще и доказал все математически. Ну не молодец ли?
ВЕСЬ ТЕКСТ "ОСТОРОЖНО, ПОСТМОДЕРН-2"
Если ты пропустил наш февральский номер или, скажем, являешься контрамотом, то есть живешь задом наперед и поэтому прочтешь статью в нем только через месяц, напоминаем, о чем речь. По мнению самых разных современных мыслителей (экономистов, социологов и философов), мы живем в эпоху постмодерна, которая началась совсем недавно, а закончится неизвестно когда. Мир меняется чудовищными темпами, и скоро он будет совсем не похож сам на себя. Для описания этих пертурбаций уже изобретены разные хитрые термины: «длинный хвост», «черный лебедь», «безрадостная экономика». Мы взялись разъяснить их тебе. Так что выбирай: либо продолжай делать вид, что все это не имеет к тебе никакого отношения и докатится до твоего поселка не раньше, чем туда проведут Интернет, либо прочти нашу статью и пойми хоть что-то про окружающий мир и его будущее.
ПОВТОРЕНИЕ ПРОЙДЕННОГО
Если ты прочел первую часть статьи и худо-бедно помнишь ее, можешь пропустить этот пункт. А то еще будешь придираться, что мы сами же все забыли и переврали. Ну а тем, кто с нами впервые, небезынтересно будет узнать, что:
– постмодерн не надо путать с постмодернизмом. Даже несмотря на то, что этим грешат многие словари. Постмодернизм (англ. postmodernism) – это общее название для новых течений в литературе, искусстве и философии. А постмодерн (англ. postmodernity) – термин, означающий состояние общества на сегодняшний день. Эпоха его началась, по разным оценкам, то ли в 60-х, то ли в 80–90-х годах XX века. Оба понятия неустоявшиеся, так что, когда будешь козырять ими в компании, уточняй, все ли понимают, что ты имеешь в виду, или надо еще выпить;
– «пост» в слове «постмодерн», как это часто бывает с латинскими приставками, означает «после», а модерн – название вполне конкретной эпохи, последовавшей за Средневековьем. Помимо паровой машины Ватта и прочего геноцида индейцев модерн принес в мир вот это: а) веру в науку и знания; б) концепцию линейного времени; в) идею продажи себя, схему «труд – деньги – товар»;
– четыреста, а то и пятьсот лет самосознание человека стояло на этих трех китах. Люди верили в преемственность поколений, в безграничные возможности физики, биологии и даже статистики и охотно накапливали капитал, производя все больше товаров и продавая их друг другу. Однако в XX веке, с началом глобальных войн, появлением массового телевидения и Интернета, модерн в муках скончался. Информация стала бесконтрольно расползаться по миру, а вместо производства товаров (коричневого напитка) мир занялся производством знаков (Coca-Cola и Pepsi) и стравливанием их друг с другом;
– если использовать метафору (да, она была в первой части статьи, но мы же говорили: не перечитывай этот пункт, если такой памятливый), общество в эпоху модерна было деревом, а сегодня оно – грибница. В основе нашего мира – сеть, которая одновременно и разобщает людей (каждый живет в собственном сконструированном пространстве), и помогает им знать все друг о друге и реагировать на бесконечно далекие события.
ПЯТЬ ЛЕГКИХ ПОНЯТИЙ
В первой части статьи мы попытались объяснить пять терминов. Вот вкратце их смысл.
– Глобальная деревня. Благодаря Интернету и прочим средствам связи ты можешь быть в курсе всего, что происходит в мире, как если бы он был километров пять в диаметре. Помимо того, жизнь в глобальной деревне предполагает твою вовлеченность (иногда невольную) в чужие дела, невозможность замалчивания информации, ощущение всемогущества (отправил SMS – спас ребенка) и быстрый, почти мгновенный результат, отклик на все, что ты делаешь.
– Новая темпоральность. Время в восприятии человека стало очень гибким. Раньше мир двигался в едином ритме и подчинялся диктату часов и фабричных гудков, а сейчас два бизнес-партнера могут совершенно по-разному понимать слова «скоро» и «сегодня». Время для всех течет неодинаково, скорость его течения зависит от степени вовлеченности человека в тот или иной процесс. Оно стало не линейным, а дискретным: его можно делить, перераспределять и даже продавать (включать в цену).
– Пространство потоков. Место, в котором ты сейчас сидишь на стуле или на унитазе (судя по фото в письмах, с нашими читателями это бывает чаще), – это пространство мест. Раньше все взаимодействие людей было привязано к нему. То есть для заключения сделок или сбора информации нам приходилось ходить друг к другу. Но чем дальше, тем больше наша деятельность перекочевывает в пространство потоков. Когда ты платишь за программу через PayPal или кладешь деньги на телефон, используя терминал оплаты, – сделки не происходят в некоем месте. Вместо этого вокруг тебя завихряются потоки (данных и финансов), образуя надстройку над реальностью.
– Ошибка нарратива. Модерн, который еще не совсем скончался во времена твоего детства и парадигмы которого лежат в системе образования до сих пор, учит нас, что у любого события есть простая причина и не надо далеко за нею ходить. Но, увы, в эпоху постмодерна ходить нужно именно далеко, иногда бесконечно далеко, потому что повлиять на происходящее с тобой теоретически может любая мелочь (мы живем в глобальной деревне, не забывай). Тебя могут уволить из-за записи на стене в «Фейсбуке», а ты будешь думать, что плохо работал. Логические – нарративные – схемы все чаще отказывают из-за обилия неучтенных данных. И чем дальше, тем сложнее (и страшнее) становится жить.
– Черный лебедь. Что самое ужасное, ошибки нарратива – не только твой личный бич. Данные распространяются бесконтрольно, а объемы их растут, поэтому предсказывать будущее становится все сложнее. Все факторы, влияющие на тот или иной процесс, не может учесть уже не только один человек, но даже институт или правительство целой страны. Поэтому все чаще случаются «черные лебеди» – изначально непрогнозируемые события, которые влияют на нашу жизнь. Прошлогодний кризис – яркий, но далеко не последний пример. Теперь точно все. Мы повторили материал. Настало время для новых понятий, так что приготовь голову, которую должен был сегодня принести с собой. И скажи спасибо, что мы не спрашиваем, делал ли ты домашнюю работу и читал ли книги Кастельса и Талеба.
6. ДЛИННЫЙ ХВОСТ
Крис Андерсон, автор понятия, – никакой не философ, а единственный журналист в числе теоретиков постмодерна, что не может не внушать некоторую гордость (нам, а не тебе). Его книгу, которая начиналась как статья для журнала Wired, называют новым «Капиталом», и с таким сравнением согласен наш эксперт. «Постмодерн в основе своей очень близок марксизму. И тут и там поведение людей определяет экономика». Чтобы понять смысл термина «длинный хвост», представь для начала киоск, торгующий DVD. Допустим, он твой и у тебя есть витрина, в которую помещаются восемь фильмов. Что ты выставишь? Конечно, хиты, чтобы гарантированно привлечь покупателей. Да и нутро киоска ты наверняка забьешь хитами, чтобы товар не залеживался. А если подойдет какой чудак и спросит, нет ли у тебя посмертных работ Тарковского, то его всегда можно отшить. Понятная схема? А теперь представь, что в твоем распоряжении киоск бесконечной площади, в котором могут уместиться все диски, когда-либо выпущенные в продажу. В этом случае ты сможешь уже не только продавать хиты, которые все еще будут составлять 50–70% твоей выручки, но и снабжать каждого чудака его любимой диковиной. Это и есть «длинный хвост», невозможный во времена модерна. Когда все магазины (телеканалы, кинозалы, библиотеки, энциклопедии) забиты только хитами, люди вынуждены потреблять хиты, даже если они не нравятся. Но вот появился Интернет, в котором есть все – от японского комиксного самиздата до финских ситкомов. Поэтому с каждым годом становится все больше людей, которые предпочтут неликвидный продукт хиту или скачают его вместе с хитом. Получается «длинный хвост» малопопулярных продуктов (песен, электронных книг, китайских товаров). Спрос на каждый из них в отдельности невелик: читают-слушают три калеки. Но в «длинном хвосте» миллионы позиций – в прямом смысле. Поэтому совокупная аудитория получается не меньше, чем у главного хита. Что это означает? Андерсон выводит, как минимум, две тенденции, объясняющие, в числе прочего, небывалый расцвет пиратства.
А. Если товары интернет-магазинов нигде не хранятся (или, по крайней мере, не лежат на дорогущей земле, на складе посреди города), а статьи в Википедии не занимают места на книжной полке, то они будут иметь тенденцию к постоянному расширению. И не важно, что большинство людей предпочитают одни и те же продукты, из «головы». Диковины, пылящиеся в «хвосте», на самом деле вовсе не пылятся, и, если каждую из них скачает хоть один человек, в сумме это даст очень и очень много: денег, авторитета, пользовательской любви. Так работает не только Википедия, но и интернет-магазины, iTunes Store, онлайн-библиотеки, eBay, торрент-трекеры, хранилища рингтонов, p2p-телевидение… И вообще, за «длинным хвостом» – будущее.
Б. Так как из-за «длинного хвоста» теоретически любая вещь может найти своего фаната, человечество уходит от чистого потребления. Тысячи писателей бросились публиковаться на «Либрусеке», в Google Books и Amazon Kindle. Миллионы людей в свободное время переписывают статьи в Википедии, снимают мультфильмы, переводят комиксы и сериалы, пишут программы для iPhone, потому что в «длинном хвосте» всем нужно все. «Мы стоим на пороге просьюмеризма, уже есть такой термин на Западе, – комментирует профессор Медведев. – Просьюмер, от английских «produce consume», – это человек, который помимо потребления занят производством, потому что на любую, извините за выражение, фигню, которую он делает, есть спрос. И мы потихоньку все там оказываемся. Рецензия на фильм, отзыв о мобильнике – это уже продукт. Сегодня люди тысячами пишут их бесплатно. Во времена модерна это был удел немногих профессионалов».
7. БЕЗРАДОСТНАЯ ЭКОНОМИКА
Понятие ввели еще в 1976 году, но с каждым годом оно только набирает актуальность. Суть: в мире уже давно производится достаточно товаров, чтобы обеспечить каждого человека, лишь бы у того были деньги. Как заставить потребителя покупать именно твой товар? Нужно лишить его радости обладания тем, что у него уже есть! И внушить, что радость (счастье, здоровье) вернется только тогда, когда он купит именно твой товар, на самом деле ему ненужный. Результатом «безрадостной экономики» стало падение качества средней вещи. «Незачем делать хороший мобильный телефон, – разъясняет наш специалист-теоретик. – Лучше сделать посредственный, с неявным недостатком, с неполным набором функций, чтобы человеку уже через полгода захотелось новый». Но недовольство товаром еще не залог вечного спроса. Поэтому экономика в постмодерне невозможна без массовой рекламы, которая строится на «производстве нужд». Сам посуди: в современной рекламе никогда не расхваливается товар. Там рекламируется образ жизни, который отличен от твоего, – «единственно правильный» образ. И вбрасывается ложное сообщение, что та или иная покупка – залог такой жизни. «Людям продают не вещи, а готовые инструменты самовыражения. Человек говорит: «Я езжу на BMW» – и думает, что и правда что-то тем самым сказал». Хуже того. Помимо нужд реклама производит еще и страхи. Пользуясь тем, что потребитель почти никому не верит (см. п. 9), рекламщики или, скажем, нечистый на руку Greenpeace создают шумиху вокруг ГМО или энергопотребления Apple, чтобы заставить тебя покупать «зеленые» продукты или PC-ноутбуки. Это тупик, предсказанный ученым Эмилем Дюркгеймом: если «производство нужд» не ограничено моральными нормами, счастье потребителя невозможно. Так что рост числа депрессий связывают в том числе с безрадостной экономикой. К счастью, вместе с проблемой внутри постмодерна родилось и ее решение.
8. ЭКОНОМИКА ДАРОВ
Старый антропологический термин, означавший когда-то уклад жизни американских индейцев, сегодня обретает вторую жизнь. Radiohead и Петр Налич выкладывают альбомы в Интернет с воззванием «Сами заплатите, сколько хотите!», а Google потихоньку индексирует содержимое всех книг в мире и разрешает бесплатно в них искать. Это и есть экономика даров. Вокруг производится масса всего. Развитые страны давно находятся в ситуации переизбытка товаров. Многим людям не приходится напрягаться, чтобы обеспечить базовые нужды, и они перестают зарабатывать больше, потому что чувствуют, что погоня за деньгами и новинками – это ловушка, тупик. «В итоге постмодерн делает возможным такое положение вещей, – мечтает наш консультант, регулярно жертвующий Википедии по пятьдесят евро, – когда большинство людей занимаются тем, что им нравится, а им за это предлагают деньги и товары. Приблизить его несложно. Нужно только перестать самовыражаться через потребление и учиться делать это через труд и творчество». И когда у тебя вообще не останется комплексов и тебе станет все равно, что носить и на чем ездить, корпорации уже не смогут сделать тебя своим рабом и сыграть на твоих нуждах.
Конечно, они тоже это понимают. Поэтому товаром в постмодерне потихоньку становишься ты сам. Твоя лояльность. Это не ты охотишься за новым диваном. Это десятки фирм – от советских реликтов до итальянских студий – охотятся за тобой! Их задача – сделать так, чтобы ты купил именно их диван. В конечном итоге побеждает тот, кто найдет способ выпускать бесконечно дешевый или вовсе бесплатный продукт. Успех Google, OpenOffice, IKEA – в их халявности или низкой по сравнению с конкурентами цене. Однако такие продукты не всегда являются чистым «даром». Есть механизмы, которые помогают вернуть деньги, вложенные в твою лояльность. Во-первых, получив «дар», ты можешь в следующий раз прийти в тот же магазин и начать покупать там все подряд. Во-вторых, тебе могут подарить (или дешево продать) бритву и телефон, а потом окупить затраты на продаже лезвий, программ и аксессуаров.
9. СМЕРТЬ АВТОРА
Последнее в нашем списке понятие ввел писатель Ролан Барт, причем давно, причем в трудах по литературоведению. Однако «смерть автора» в последнее время поминают в связи с довольно новыми процессами. Во-первых, у Интернета действительно нет автора. Средний пользователь дай бог если помнит хотя бы сайт, на котором он прочел о том, что «Путин хороший», а «кофеин полезен для сердца». Имен авторов заметок, обучающих видеороликов, статей в Википедии не помнит уже никто. Что в итоге? Тотальное недоверие, настороженный скептицизм. Если «автор умер», если нет человека, к которому можно апеллировать (сказать ему: я сделал, как вы писали, и у меня не получилось), – значит, лучше не верить вообще никому. Либо самому стать автором. Хорошенько во всем разобраться. Сделать что-то. Поделиться с миром. Повести за собой таких же доверчивых юзеров, каким ты сам был когда-то. И отсюда следует «во-вторых»: желание все большего числа людей что-нибудь делать. Причем быстро, качественно и полуанонимно. Сам вспомни: в 90-е робингудство на грани пиратства было уделом одиночек, таких как переводчик Володарский или программист Линус Торвальдс. Сегодня Робин Гуды бесчисленны: Oghra, HisshouBuraiKen, Geohot и еще сотни имен. Причем славе они предпочитают любовь пользователей («длиннохвостых») и деньги (небольшие). Таков мир постмодерна. Если никто не автор – значит, все вокруг авторы. И это неплохо, потому что в таком мире точно найдется место и для того, что делаешь ты.
via karaulovsk
|
|
Категория: Новости |
Просмотров: 355 |
Добавил: muchand
| Рейтинг: 0.0/0 |
|
|
|
