Может быть, тогда заиграет узор, засветится, задышит, и никто и не подумает, что это всего лишь ни на что не сгодившийся хлам, глупый, завалявшийся в карманах мусор. Когда я стану старухой – со скрипящим негнущимся телом и пергаментным лицом, я напишу роман о любви, что бы «Вы плакали и смеялись». Нет, не раньше; самый главный роман о любви можно написать с теплым, но не пылающим сердцем: сердцем-пеплом, в котором хорошо должна удаваться печеная картошка да романы про любовь. Напишу мелким, но выверенным словом – старушечьим круглым почерком; соберу все маленькие, круглые, как бусины, самые незначительные события на длинную тонкую леску – как Оле Лукое собирал нерожденных младенцев на свое седло – «и никто не уйдет обиженным». Может быть, тогда заиграет узор, засветится, задышит, и никто и не подумает, что это всего лишь ни на что не сгодившийся хлам, глупый, завалявшийся в карманах мусор.   Вот, к примеру, будет она – хороша, как весенний сад, «как куст роз», как «узор в прямоугольной бумаге» - какой еще должна быть главная героиня? Но упряма, как дьявол, капризна и горда – что поделаешь, она девица-дракон, она не виновата. Да и не знает она, что хороша – толи оттого, что зеркала не показывают юным драконам их истинного лица, то ли оттого, что какое это имеет значение, когда есть он ?